Князь Даниил Александрович Московский Глава II ч

Большие перемены - Смерть Дмитрия

Даниил уверен с детства,
Чёрный вестник - злая ночь.
Все, похоже, с малолетства
Знают гром - беда точь-в-точь

Люди прячутся в жилища,
Псы и те только скулят.
Чёрти все, под грохот рыща,
Всем напакостить хотят.

Опустевшие дороги,
Только ливень их бодрит.
Вся надежда на чертоги,
Крест нательный сохранит.

И вот так к исходу мая
Над Москвой гром бушевал.
Молнии не прерывая …
Гром вслед как бы хохотал.

И гонец в ту ночь явился.
Вид такой, как в луже спал.
Антон было возмутился,
Как дворецкий, дело знал.

Шквальный ветер и порывы
Дворец просто сотрясал.
Кровлю рвал он, а обрывы …
Ветер с ними, как плясал.

Дождь хлестал в оконца дико,
Кое-где дошло до луж.
На Соборах многолико
Гул от звонниц неуклюж.
 
Молнии в колокол, в звонницу
Попадали много раз.
И раскачивали жрицу
Вместе с ветром, как наказ.

И Москва как бы стонала
В темноте, в столь поздний час.
Непогода всех достала,
Не до сна было сейчас.

Но дворецкий всё ж решился,
В неурочный час зашёл.
Даниил не спал, томился …
Даже рад был, что пришёл.

- «Что случилось? Непогода
И тебе внесла забот» -
Даниил ему: «Невзгода
Всем подкинет доп.работ».

- «К вам гонец сказал, что срочно.
В сенях он промокший ждёт».
- «Ты Антон бездушный, точно!
Друг собаку в дом ведёт.

Дай ему переодеться
Пусть он в горенке и ждёт.
Мёду дай, чтобы прогреться,
Пусть вздремнёт, если сочтёт».

Вышел вскоре по-простому,
Только голубой кафтан.
Ночью как-то по-иному
Счёл не к месту, гость незван.

Гость сидел чуть отдохнувший,
Сразу видно, мёд взбодрил.
Человек глаз не сомкнувший,
Даниила поразил.

Гонец встал, стоял на месте.
Произнёс, как утвердил:
- «У меня плохие вести,
Князь, прости, что разбудил».

- «Спит сегодня только пьяный» -
Князь реально пошутил:
- «Хан Тудан настолько рьяный,
Во Владимир ваш вступил?»

- «Взять Владимир невозможно» -
Он в ответ: «Другая связь …»
И добавил осторожно:
- «Умер наш Великий князь».

Молча, принял сообщение
И в руках себя сдержал.
Лишь спросил, как отражение:
- «Где Иван? Он это знал?»

- «Сын с дружиною отцовской
Волок Ламский посетил.
Князь манерой стариковской
Учит, чтобы в роль входил.

Ну, а там в Переяславле
Ждут, наследник как-никак.
Не подвержен чьей-то травле
Молод шибко, как-то так.

А Великий князь в дороге
Их догнал, сопровождал.
Умер дома на пороге,
Где родился, там и сдал».

Даниил Антону только:
- «Дай с дороги отдохнуть
И отправь назад, насколько
Он способен снова  путь».

А когда шаги затихли,
Понял, что осиротел.
Будто недруги притихли,
Он собраться не успел.

Чувство ужаса, что голый
И никем не защищён.
Как ребёнок годовалый,
Без отца и ущемлен.

Брат ему был и защита,
И советник, просто друг.
Вся теперешняя свита
Им налажена, не вдруг.

Час прошёл и князь вернулся
В мир, где можно рассуждать.
Оценить чем обернулся
Этот факт, что ожидать.

Даниил ушёл в раздумье,
Стал былое вспоминать.
Это было не безумье,
Молодым Москву прибрать.

Как-то вызвав Даниила,
Откровенно: «Наш отец
Завещал, чтоб жизнь не била,
Присмотреть, пока малец.

Но не отрок ты сегодня,
Помню я отца наказ.
Он, когда тебе был ровня,
Шведа бил, такой вот сказ.

Так что будешь ты отныне
Мой сосед, московский князь.
Теперь думай о дружине
Ты в Московию явясь».

Даниил вздохнул: «Как точно
Всё он предопределил.
Ведь идея эта прочно
Села в душу, убедил.

И притом же был опорой
В мутных княжеских делах.
Поводырь, средь злыдней сворой,
Старший брат, … какой размах».

Даниил, борьбы не зная,
Так как был тогда малыш.
Но в рассказ видков вникая,
Дмитрий был всегда крепыш.

Даже хоть и побеждённый,
Уходя в Торжок и Псков,
Был всецело убеждённый,
Как отец всегда таков.

И в глазах людей, пусть бывший,
Был всегда Великий князь.
И тянулись, правым слывший,
Злобной мести, не боясь.

Выявлялась в той же мере
Группа недругов и в них
Был Андрей, а цель в карьере
Брата стол в руках своих.

На Руси стало понятно
С кем не знаться, с кем дружить.
Если Дмитрий мыслил внятно,
То с другими Крест дразнить.

Эта смерть суждение бабе
Жизни нет без нужных лиц.
Обод треснул на ухабе,
Колесо теперь без спиц.

И опять мысль, как терзала:
- «Я ж себя владыкой мнил …
Что Москва забот не знала,
Не мой гений всё творил.

То была опёка брата,
Он мог, как Великий князь,
Сам одёрнуть супостата,
Даже к хану не явясь.

Посягательства соседей
На Москву он отвергал.
А ведь он их, как медведей,
Своей должностью пугал.

Я, как глупый, неразумный
Помощь эту отвергал.
Мол, я князь! Здесь самый умный,
Нарываясь на скандал.

А ведь кто виновен в этом,
Что бывало, зрел конфликт.
Я конечно. Быть дуэтом
Не хотел, таков вердикт».

Возникавшие придирки
Не всегда Москвы прокол.
Были сложными притирки
И у знати, как укол.

Ведь Владимир, как столица,
В Москве видела удел.
Не ахти, какая птица,
Чтоб иметь ещё надел.

Потому сложилось мнение,
Во всём надо потакать.
Посылать и ополчение,
Чтоб кого-то отражать.

Будто у Москвы иного,
Кроме только помогать,
Доли в роли пристяжного,
Власть Владимира держать

Власть, которая опасно
Подвергалась злым ветрам.
То Орда, порой негласно
Строит козни здесь и там.

То Андрей плетёт интриги,
Городец ему стал мал.
Новгород, его расстриги
Своевольству волю дал.

Да и прочие уделы,
Будь то Углич, Ярославль …
Не смущали беспределы,
Даже свой Переяславль.

Так что Дмитрий постоянно
Даниилу намекал,
Что участие желанно,
Чтоб полками помогал.

Но московский воевода
От отправки уходил.
- «Ты ж защитник, друг народа» -
Князю тут же говорил:

- «А Литва иль чудь нагрянет,
Хлебом-солью их встречать?
Без дружин Москва завянет,
Нечем будут отвечать».

Вот такие вот депеши
Во Владимир он и слал.
Появлялись в дружбе бреши,
Но конфликт не возникал.

Время мудрость подтвердило.
Как москвич, Иван был прав.
Войско силушку копило,
Москва крепла, властью став.

И её обособление
От междоусобных войн,
Помогло поднять значение
Всего княжества, как строй.

А когда нужда возникла
Брату Дмитрию помочь,
Вся привязанность не сникла,
В стан пришёл без заморочь.

Князь Андрей, братишка подлый
Вновь привёл Орду на Русь.
Дюдень, их царевич гордый
Во главе шёл, тот был гусь.

Сын Тохты, решил по лёгкой
Прогуляться с ветерком.
Да прослыть татарским докой,
Был с тщеславием тайком.

И тут Невский, как проснулся,
Так взыграла в жилах кровь.
Словно князь соприкоснулся
С вечной памятью он вновь.

Дмитрий, он же князь Великий,
Клич по весям разослал:
- «Хватить ждать погром их дикий!
Русь Господь не им отдал».

Где, когда … назначил время,
Собираться стала рать.
Даниил, одно же семя,
Первым в строй, не умирать.

Разгромить их в чистом поле,
А не в башнях городов.
Нет других желаний боле,
Каждый к битве был готов.

На Оке свой стан разбили
Деревенька там Сергач.
План сраженья обсудили
С пожеланием удач.

Много было с разных весей
Городов и деревень.
Разных толков и профессий
И у всех Орда мишень.

Даже малый Волок Ламский
Небольшой отряд послал.
Беспредел не зная ханский,
Тех, кто знает, поддержал.

Даниил узнал Федота,
Он же в Волоке тиун.
- «Наша общая забота
Показать, Дюдень хвастун» -

Поздоровался и дальше.
Вдруг навстречу Фалалей.
Рядом Ждан, такой, как раньше,
Только волосы седей.

Фалалей, как воевода,
Доложил: «Дружина с ним!
Весь Звенигород похода
Будто ждал. Мы отомстим!»

Рать Москвы пошла в засаду.
Сергач, лучший вариант.
Чтоб во фланг ударить гаду.
Неожиданность - гарант.

За излучиной в лесочке
Фалалей с дружиной сел.
Фланг другой и в этой точке
Он невидим, этим смел.

Дмитрий встал, конечно, в центре,
С ним владимирская рать.
Ополченцы здесь же в метре,
Злость у них не отобрать.

И Орда пришла оттуда.
Где сожжённая Рязань
Рать увидев, без покуда
Сразу в сечу, хоть и рань.

Дмитрий встретил их достойно,
Дикий крик не напугал.
Залп из луков и спокойно
Пики к бою наповал.
 
И татары же отвыкли
В чистом поле воевать.
А к чему они привыкли,
Это стены штурмовать.

А для русского стихия
Бой в открытую, лоб в лоб.
Тут своя драматургия,
Побеждает, кто не жлоб.

Раза в три превосходила
Рать Орда своим числом.
И она к Оке теснила
Рать, теряя темп притом.

А когда она втянулась,
Посчитав, что шанс у них,
Деревенька, как проснулась,
Даниил повёл своих,

Рать московская лавиной
Налетела прямо в тыл.
Те с поспешностью крысиной
Огрызаться кто, где был.

А когда звенигородцы
Им ударили во фланг,
Зашатались инородцы
И упал ордынский ранг.

Это было избиение,
Каждый душу в нёй отвёл.
Ждан, как барс, за унижение
Меч до тупости довёл.

Воевода разгулялся
За Москву осатанел.
Даже возраст не вмешался,
Вёл других, не сожалел.

А над полем развивался
Прапор Дмитрия, а с ним.
И московский колыхался
Да с Георгием своим.

После Сити за полвека
Так татар никто не бил.
Внуки помнят имярека
И теперь хватило сил.

И Дюдень бежал побитый,
От Орды один намёк.
И Великий хан сердитый
Вывод сделал, как предрёк.

Гнев обрушил не на сына,
Дмитрий стал, как в горле кость,
И на брата не кретина
Ярость выползла и злость.

В это время братья вместе
У Андрея взяли Тверь.
Пригрозив без ложной лести,
Что не брат он им, поверь.

Даниил единолично
Прекратил и дань платить.
Подписал указ он лично
В рать доходы те вложить.

Единение вместе с братом
Он опасным не считал.
Дмитрий слыл тогда гарантом,
Крепко власть свою держал.

Но соперник не смирился …
Им Сарай стал стольный град.
Каждый ездил, там крутился,
А задача – свой уклад.

Князь Андрей обил пороги,
Дмитрий с ним, ростовский князь.
Константин возил подлоги,
Эта угличская мразь.

И князь Фёдор с Ярославля
Память деда в грязь втоптал.
Василько, Отчизну славя,
Бил татар и жизнь отдал.

Восемь лет прошло и снова
Повзрослевший хан Дюдень
Взять реванш, игра рискова,
Но решился, всё ж кремень.

И князья пообещали
Русь унять, Орде помочь.
Свою злобу вымещали
Лишь на Дмитрии, точь-в-точь.

В этот раз Орда мощнее,
Вся буквально на конях.
Да и Дюдень стал взрослее,
Делал всё не второпях.

А до этого, чуть раньше
Хан Тохты вручил ярлык.
Он Андрею о реванше
И сказал почти впритык.

Как Великий князь поклялся
Дмитрия не упустить.
С тех минут набег начался,
Жизни русских уносить.

Тот ярлык не все приняли.
Резко против Михаил.
Тверь татары разоряли,
Каждый раз он уходил.

Даниил же князь московский
Всё позорищем назвал.
Святослав с ним, князь можайский,
Согласился, поддержал.

Псковский князь и новгородский
Заявили, это бред.
Дмитрий же: «Поступок скотский,
Русь осудит, плюнет вслед».

Шли татары очень быстро,
Выбрав в центр короткий путь.
За Окой внезапно, остро
Взяли Муром, в этом суть.

Лёгкой конницы движение
Всех поставило в тупик.
Генеральное сражение
Стало призрачным, как миг.

Князья просто не успели
Своё воинство собрать.
Потому дома горели,
А деревни пропадать.

Первой бывшая столица,
Древний Суздаль просто пал.
Появилась небылица,
Что Господь беречь устал.

Всё подверглось разграблению,
Всёх живущих там - в полон.
Только храмы по стечению
Сохранили свой канон.

На Владимир путь открытый.
Дмитрий понял, некем бить.
Рать собрать вопрос закрытый,
Надо ноги уносить.

И вот он с казной богатой,
Взяв семью и часть бояр.
В Псков подался с грустной платой,
Довмонт ждал, будто школяр.

Он с рождения князь литовский,
Был Миндовгом рол подмят.
Потому и нрав бойцовский
Был привит в нём, говорят.
 
Им Миндовг и был убитый,
А затем и Товтивил.
Тем и стал он знаменитый,
Рок опасность обнажил.

Месть племянника Войшелка
И склонила в Псков бежать.
И дружина, не подделка,
Всё ж решила поддержать.

В Пскове приняли крещение,
Тимофей по-русски стал.
Псковитянин, как прощение,
Князем сделал, как желал.

Вскоре там же и женился,
Дмитрий дочь свою отдал.
 Этим с Русью породнился
И завидным зятем стал.

А когда беда у тестя,
Тут же помощь оказал.
А Владимир в виде жеста
Откуп Дюденю прислал.

Потому Орда не стала
Сам Владимир разорять.
Но окрестности лишала
Хоть бы что-то сохранять.

Чуя инициативу,
Дюдень сам с собой решил.
Взять их внутреннею силу,
В родовой центр он вступил.

И Переяславль разбою
Запретил всем подвергать.
Сделав базой ключевою,
Чтоб отсюда всё решать.

Взяв столицу и поместье,
Дюдень сделал разворот.
Грабить стал, с кем были вместе,
Показав, что он проглот.

И уже Ростов, Коломна,
Углич, даже Ярославль …
Хоть союзники, не скромно
Кляли свой Переяславль.

А вот Новгород смирился,
Откупился всем, чем мог.
Дюдень ясно согласился,
Сам бы он пройти не смог.

Тверь стал центр сопротивления,
Раз Великий князь всё сдал,
Дюдень неповиновения,
Как протест, не ожидал.

В Твери стали собираться
Полки с разных городов.
Кто был должен тусоваться
Лишь с Андреем - не готов.

И, когда Дюдень их веси
Грабил так вот все подряд.
Каждый князь понял и взвесил
Чей они толкают взгляд.

Михаил сын Ярослава,
Тот, кто Невскому был брат.
Стал с Москвой почти держава.
Тверь, как княжество, собрат.

Так Дюдень придя с Ордою,
Встал у стен Твери, стал ждать.
Был совет, само собою,
Есть ли силы штурмовать?

И Дюдень принял решение,
На совете объявил:
- «Не имеет Тверь значение,
Кто из нас их победил.

Мы трофеев много взяли,
Русь теперь запомнит нас.
Многих здесь и потеряли,
Смысла нет терять сейчас.

Штурмовать я их не буду,
Мой отец Тохты поймёт.
Даниила не забуду,
Хитрый князь, ему везёт».

И достигнув главных целей,
Дюдень сам в Сарай ушёл.
Хоть не стали оголтелей,
Силы все ж в себе нашёл.

И Москва стала иная,
Выдержав такой налёт,
Вся сплотилась, не желая,
Кто их, как вещь, заберёт.

Князь Андрей, ярлык имея,
Въехал, как Великий князь.
И Владимир, как умея,
Встретил, молча, не таясь.

Правда, звон был колокольный,
Но не в радость, а как долг.
Как понос непроизвольный,
Просто вырвался и смолк.

Даниил знал, брат вернётся,
Он уже приехал в Тверь.
Что с Москвой тотчас сойдётся,
Это к мощной силе дверь.

И вдруг смерть родного брата,
С кем во всём он был, делим.
От Андрея ждёт расплата?
Даниил вдруг стал один.

Он не видел перспективы,
Мрачным виделся итог.
Москвичи хоть и сварливы,
Брань не пустят на порог.

Все буквально понимали,
Что Великий князь не друг.
Будет мстить предполагали
За отказ быть в роли слуг.

Даниил свою задачу
Видел, княжество хранить.
И искать свою удачу
Не с Андреем, с ним не быть.

А тем более подрастали
Сыновья; Борис, Иван.
Александр и Юрий стали
Отрок каждый, не пацан.

Юрий, он как самый старший,
Скоро меч в руки возьмёт.
И пусть воином не ставший,
Когда спит, с собой кладёт.

И ещё ждёт пополнение,
С животом жена опять.
Не обидел Бог! Сомнение
Лишь у Дмитрия не снять.

Там один Иван остался
И пока что не женат.
Холостым ещё держался,
До семьи был не фанат.

Без наследников тоскливо
И Иван всё понимал.
Может и несправедливо,
Он, как рок, воспринимал.

Но когда их в доме много,
Жизнь прекрасна, но не мёд.
Где-то мягко, с кем-то строго
И так жизнь бежит вперёд.

И решил, он станет биться,
Будет княжество стоять.
И с союзниками слиться,
Одному не устоять.

Даниил совет боярский
Всё ж решил быстрей собрать,
Чтобы там вопрос, пусть царский,
Всем решить, чего нам ждать.

Собрался весь цвет московский
От бояр и до купцов.
Княжеский дворец кремлёвский
Стал, как в бочке огурцов.

И когда всё поутихло,
Даниил стал говорить:
- «Напряжение не стихло,
Князь Андрей намерен мстить.

Положение нынче сложно,
Срочно нужно рать собрать.
Одним драться невозможно,
Да притом своих же драть.

Только Дмитрия не стало
И случился весь кошмар.
Но сдаваться не пристало,
Княжество его же дар».

С места встал Иван Копуша,
Князя друг, но сам москвич.
Молвил: «Князь мой, дорогуша,
Да Москва нам не кулич.

Я боярин, есть похлеще,
Всё дадим, чтоб рать иметь.
А Андрей? … Звучит зловеще,
Но ему нас не стереть.

Москва - это перспектива!
Русь ещё узнает нас.
Наше княжество та сила,
Непонятная подчас.

И ещё, верни Ивана,
Он в Звенигороде был.
Не похож он на смутьяна,
Он Москвою дорожил.

Этот старый воевода
Ещё сможет послужить.
Он любимец у народа,
Этим нужно дорожить».

Даниилу неприятно
Было слышать, помнил он,
Как Иван весьма понятно
Обозвал московский трон.

Отказался быть в союзе,
Когда зверствовал Дюдень.
Вёл себя подобно зюзе,
Вот и выгнал за плетень.

Помолчав, сказал Копуше:
-  «Он в Звенигороде гость?
Не-ет! Не гость, хотел бы глуше,
В Белозерск вогнал б, как гвоздь.

Он жестоко провинился,
Посмотрю, как всё пойдёт.
Фалалей к нам поселился,
Он-то здесь себя найдёт.

С ним и тысяцкий впридачу
Ждан Иванович, … мужик.
Нам Звенигород, как сдачу
За Ивана. Ну, как? Вник?»

Словно ветерок по залу
Лёгкий шёпот, тихий гул.
Напряжённость поначалу.
Даниил всё же встряхнул.

Боговолков: «Можно слово».
Князь: «О чём, Пётр, разговор.
Ты ж всегда к вражде сурово.
Твоё слово - приговор.

Десять лет тебя я знаю,
Столько я московский князь.
Уважение питаю …
Говори и не таясь».

Боговолков барин видный
С массой сёл и деревень.
Родовит и сам солидный,
Говорит не дребедень.

Голос был громоподобный,
Как труба Иерихон.
В то же время и не злобный,
Так вещать мог только он.

В зале сразу стало тихо,
Когда Пётр заговорил:
- «Ждать, когда вернётся лихо?
Чтоб сосед бедой грозил?

Во всём прав Иван Копуша,
Позарез нужна нам рать.
Князь Андрей пока кликуша,
Время надо всех собрать.

Городецкая дружина,
Что пока в его руках,
Там булгаров половина
У которых Бог Аллах.

Я не думаю, что Дмитрий,
Князь ростовский с ним пойдёт.
Он рачительный и хитрый
И Дюдень не раз икнёт.

Ростовчане не забудут,
Как Ростов татарин жёг.
Да и в Угличе не будут
Забывать, кто их поджёг.

Так что время есть собраться
И на ноги прочно встать.
Будем скоро оснащаться
Всем, как видно, нужно в рать.

Но в одном я всё ж Копушу
Вынужден предостеречь.
Не ползи ты князю в душу,
Может нос тебе осечь.

Ты зачем ему Ивана,
Как стратега вновь зовёшь?
Компетенцию профана
Показал и не вернёшь.

Без тебя князь разберётся,
Кто ценней из воевод.
В сечу с кем идти придётся,
Он решает нас в обход».

Даниил аж чуть смутился,
Улыбнувшись, всё ж сказал:
- «Это он погорячился,
Всех подробностей не знал.

Потому, Пётр, очень шибко
Ты ему мозги не чисть.
Будем умно делать, гибко
И за промахи не грызть».

- «Разрешите, я продолжу».
- «Извини, что перебил.
После всех своё предложу,
Говори, о чём решил».

Пётр теперь уже спокойно:
- «Предлагаю новый план.
Войско строить многослойно,
Рать основа, как кафтан.

В дополнение этой силе
Полки в весях создавать.
Как и рать, в таком же стиле,
Только меньше, ну раз в пять.

И такие ополчения
В деревнях простых создать.
Делать не без обучения,
Как сражаться, побеждать.

Мечи, всё вооружение
Непременно всем раздать.
Всенародное движение
Во всём княжестве не ждать

Только сотникам из рати
Можно это поручить.
Не хотелось бы из знати,
Лучше местных подключить.

А всё в целом руководство
Ждан Иванычу отдать.
Он простой, без благородства,
Сможет лидером их стать

Так помимо в центре рати,
Создадим не менее двух.
Общий сбор набатом, кстати …
Этим мы подымем дух».

Тихо стало сразу в зале,
Огорошил Пётр тут всех.
Князь, откашлявшись вначале,
Произнёс: «Мечтать не грех …

Но разумного здесь много,
Мы отдельно разберём.
В более узком круге, строго
Каждый пункт на ум возьмём.

Та-ак! Ещё есть предложения?
А Протасий что молчит?
Варианты есть спасения?
А? Чем ум твой удивит?»

И поднявшись осторожно,
Встал Протасий Воронец.
С виду старый, но возможно
Самый умный он мудрец.

Он не раз злил Даниила
Несогласием своим.
Чаще прав был, в этом сила
Его мнений, как экстрим.

Во Владимире рождённый,
Ещё Дмитрий дал наказ,
Будешь к брату закреплённый,
Молод он. Вот мой приказ.

И в Москве довольно быстро,
Как боярин стал могуч.
Опасались спорить исто,
Был действительно колюч.

Осмотрев зал, взгляд был умный,
Начал сразу: «Повод есть.
Рать иметь совет разумный
И чтобы в казну не влезть.

И особенно толково
Боговолков предложил.
Ополчение суть не ново,
Он другое заложил.

Оба эти предложения
Надо спешно претворять.
Даже из соображения,
Княжество нельзя терять.

У меня другие мысли,
Они этим не вредят,
Пусть союзники зависли,
От Андрея не слетят.

Как Великий князь возможно
Будет просто принуждать.
А Владимир сам несложно
Просто-напросто зажать.

Нам одним смертельно трудно.
Всё же он Великий князь.
Может княжество подспудно
Просто так втоптать всё в грязь.

Чтоб подобного не вышло,
Надо свой кулак создать.
Роль Москвы при этом дышло,
Нам приходится страдать.

И начать надо с Ивана,
Он сын Дмитрия и наш.
Князь законный, из-за хана
Дом оставил. Он же ваш.

Помоги там утвердиться,
Только ваш Переяславль!
Будут княжеством гордиться,
Что с Москвой был, это явь.

Как почувствует опору
На дружину, на народ,
Ощутит тогда, что впору
Быть с тобой, ты дядя тот.

А другой не менее важный
Друг, союзник князь тверской.
Михаил боец отважный,
Дюдень снял осаду злой.

Не смогли тогда татары,
Как столицей, овладеть.
Но не кончились кошмары,
И Андрей начал наглеть.

Надо в Тверь уже сегодня
Делегацию послать.
Всё же вотчина соседняя,
Я бы смог поузнавать.

Хитрый норов Михаила
Мне известен, я готов.
У меня другая сила,
Он поймёт, где долг Христов»

Отовсюду одобрение,
Каждый это подтверждал.
Приподнялось настроение,
Даниил не ожидал.

- «Что достигнуто единство
Я понятно очень рад» -
Даниил встал: «А бесчинство,
Это их, похоже, вклад.

А поэтому решаю!
Пётр с Ионом едут в Тверь.
С Михаилом разрешаю
Быть открытым, он не зверь».

- «А священника Иону» -
Пётр ему: «Зачем даёшь?»
- «Он заменит там икону,
Слово Божье не смахнёшь!»

Даниил ответил твёрдо,
Боговолков промолчал.
На Иону глянул гордо,
Но тот, как не замечал.

- «Фалалей едет к Ивану
И с ним вместе Елизар» -
Даниил вновь: «И в охрану
Сотню взять, пугнуть татар.

Вдруг от Дюденя остались
Промышляют воровством.
Не жалейте, наигрались …
Нам Иван сейчас весом.

Говори, как воевода.
Лично дядя передал,
Что внук Невского не что-то,
Он род этот не украл.

И священника с тобою
Елизара я послал,
Не пройдёт само собою,
Чтобы суть от вас узнал».

Воевода был довольный,
Что доверил это князь.
Жест в ответ непроизвольный,
Улыбнулся не стыдясь.

Вскоре убыли команды,
Оставалось только ждать.
Кстати были варианты,
Но не стали обсуждать.

Так вот минула неделя,
А вестей всё нет и нет.
В ожидании дни летели,
Сам в себе искал ответ.
 
Вечерами в одиночку
Выходил на кромки стен.
Обходил Кремль по кружочку,
Проверяя верность смен.

Эту замкнутость, похоже,
Для себя он сам создал.
Сам себя судил он строже,
Чем когда с людьми бывал.

Этим он не тяготился,
Веря в то - должна быть грань.
Потому и не делился,
Не давал подряд всем длань.

За десяток лет княженья
Научился отличать.
Мелочёвку без значенья,
От того, с чего начать.

Например, ещё недавно
На дорогах просто бум.
Люди шли в кольчугах, … славно,
Никто не был зол, угрюм.

А сегодня всюду тихо
Лишь торговцы в основном.
Это просто чья-то прихоть,
Мог подумать кто тишком.

Даниил понял всё сразу,
Исполняется их план.
Прибыл Ждан, как по заказу,
И привёл односельчан.

Это были ополченцы,
Князь конечно подошёл:
- «Молодцы! Не отщепенцы …
Молодцов, каких нашёл!»

Так вот с князем Ждан впервые,
Но оправившись, изрёк:
- «Это парни боевые,
Каждый свой урок извлёк.

И татар не понаслышке
Знают все, потери есть.
В деревнях пошли подвижки,
Будет рать - народа месть».

Вот тогда-то князь и понял,
Никому Москву не взять.
Страх, который было донял,
Испарился не поймать.

И ещё принял решение,
Вновь Ивана в Кремль вернуть.
Воронец недоумение
Своё высказал чуть-чуть:

- «Князь! Иван своё упрямство
Выставлял, как напоказ!
Допускал порою хамство,
Игнорируя приказ.

Фалалей твой воевода,
Воин верный, словно пёс!
А Иван не та порода,
Разум дьявол точно снёс».

- «Прав, но в чём-то, друг Протасий.
Он москвич и патриот.
Что до наших разногласий,
Выяснять момент не тот.

Он до сих пор не семейный.
Москва-матушка жена.
Потому прямолинейный,
Отдаёт ей всё сполна.

В это очень злое время
Нужен рядом, как Иван.
Это, как седло без стремя,
Стремя он и Богом дан.

Ну, а в части Фалалея,
Я его не ущемил.
Рать возглавит, миф развея,
Что чужого посадил».

Из Звенигорода появился
Вдруг Иван, и с ним обоз.
Да с дружиной объявился,
Как бы ждал такой запрос.

Чтобы встретить, вышел лично.
Год не виделись, обнял.
- «Вижу, … выглядишь прилично» -
Князь приветствуя, признал.

- «Ну, показывай дружину!» -
Даниил по новой: « Как?
Уважают дисциплину?
Вижу, … ратник не слабак».

Войско - просто загляденье,
Все стройны, как на подбор.
Шлем на всех, на удивленье,
С острым верхом, как забор.

На всех ладные кольчуги,
Сбоку длинный в ножнах меч.
Красный щит, в бою, как слуги,
Ну и бармица до плеч.

Фалалей чуть раньше в скачке
В темень, сквозь нещадный дождь,
Спотыкаясь, как в горячке,
Был в лесной чащобе вождь.

В гонке по лесной дороге
Фалалей был оглушён.
Елизар сбил жопу, ноги,
Но не зря был приглашён.

И казалось, что он с сотней
Не в лес, а наоборот.
Ели бьют в лицо добротней,
Чем бьют в бане до хрипот.

Мчался он сейчас к Ивану,
Князь-наследник его ждал.
Потаённо, без обману
В устье Всходни ожидал.

Фалалей, как воевода,
Получив, найти приказ,
Не полез, где нету брода,
А в разведку, дав наказ.

Не вступать ни с кем в контакты,
Выйти на Переяславль.
Всё проверить, жив хоть как-то,
Рассмотреть, а та ли явь.

Прошерстили всё Залесье,
Все давно Ивана ждут.
От Андрея мракобесье
Всю округу просто жрут.

И вот вышли на заимку,
Где Иван подмогу ждал.
Со слезами и в обнимку
Ликовались, ждать устал.

Фалалей внимал отлично.
По-другому князь не мог.
Князь Андрей его бы лично,
Хоть и дядя, в гроб помог.

На крылечке так в обнимку,
Воевода и с ним князь.
Он спросил: «Эту заимку
Можно сдать, как коновязь?»

Посидев, зашли в светёлку
В два окна, на них пузырь.
Стол, полати не без толку,
Есть иконка и Псалтырь.

Фалалей начал не сразу,
Всё проверил, посмотрел …
- «Мда-а-а … ни князю по заказу» -
Произнёс: «Не твой удел …

Ты войди в союз с Москвою,
Твой отец наш близкий друг.
Переяславль будет с тобою,
Ты их князь, причём не вдруг.

Дядя твой сказал мне властно,
Передай – он Мономах!
Он наш род, а с ним причастно
Всё, что им вселяет страх.

Ты прости, я воевода,
Но прими наш план, Иван.
Наш союз другим невзгода,
Этот выход, Богом дан».

Елизар, стоявший сбоку,
Предложение подтвердил.
- «Сын мой» - молвил: «Не до проку»
Трижды всех перекрестил.

Неожиданно вмешался
Тиун Дмитрия, Антон.
При Иване он остался,
Когда Дмитрий бросил трон.

Во Владимире известный,
Из зажиточных бояр.
Стал с Иваном как бы крестный,
Стимул свой имел, фигляр.

А сказал почти что властно:
- «Нам отцовский стол забрать,
И слепому даже ясно,
Кто здесь должен власть держать.

А в родном Переяславле
Он всегда почтенный князь.
А пока в том гнусном пекле
Нам не место, вот и связь».

Фалалей насторожился,
Будто он услышал рык.
Словно в горло тот вцепился,
Он в такому не привык.

Ещё больше удивило,
Как откликнулся Иван:
- «Его мнение убедило,
Что Владимир мне был дан.

И Залесский край мой тоже,
По наследству перешёл.
Беспокоиться негоже,
Я ж не сам его нашёл».

Фалалей смотрел с тоскою,
Как Иван под нос бубнил.
- «Неужели» - думал: «Мною
Пренебрёг, не оценил.

О Владимире мечтая,
Он приблизит свой конец.
Говорить не понимая
Может конченый глупец».

А затем к Антону резко:
- «Ты куда его зовёшь?
В пропасть? Очень даже веско.
Как ещё всё назовёшь?»

- «Дети Невского не трусы …»
- «Брось боярин тут темнить!
Твои мелкие укусы
Могут дело погубить».

- «Да я жизни, не жалея,
Так отцу его служил.
За него  отдам не тлея,
А сгорю, раз заслужил».

- «Жизнь твоя нужна кому-то?» -
Зло спросил и сам сказал:
- «Я вот мыслю почему-то …
Дмитрия кто заказал?

А сейчас взялся за сына?
И его, где и отец?
От такого гад почина
Здесь тебе придёт конец!»

Антон явно оскорблённый
Встал, рот импульсно дрожал.
- «Как ты смеешь! Я казённый,
Раз служить им продолжал!»

А Иван, сидел в испуге.
Даже съёжившись дитём.
- « Кто сторонник в этом круге?» -
Мыслил: «Да ещё вдвоём?»

И повисла тишь в заимке.
Каждый думал: «Дальше что?»
Но, недолго быть заминке,
В дверь вошёл не кое-кто.

- «Ждан!!!» - воскликнул воевода:
- «Как ты здесь? Один пришёл?»
- «Я ж твой тысяцкий с народа
Вот с дружиной и зашёл».

- «Где они сейчас и сколько?»
- «Тыщи две в лесу стоят.
Отдыхают ровно столько,
Как позволят, кто велят».

Как Антон в лице сменился …
Побледнел и стал смешон.
Откровенно удивился,
Как бросок был совершён.

Что с Москвы дружина рядом,
Он не ждал, да и не мог.
- «Я могу хотя бы взглядом
Посмотреть» - спросил, как долг.

Фалалей, когда все вышли,
Взял Ивана придержал.
Сели в угол, пусть и пришлы,
Руку взял и длань зажал.

Не мешал светец с свечами,
Хоть какой, но свет давал.
Пусть Иван повёл плечами,
Фалалей жал наповал.

- «Ты Великим князем хочешь?
Править Русью ты готов?
И, как дед, врагов затопчешь?
А? Желание без слов?

Твой Антон хоть приближённый,
Всё же гад, хоть из бояр.
А удар им нанесённый
По тебе, брат очень яр.

И теперь не та Русь стала,
Как при батюшке твоём.
От татар она устала,
А Андрей их друг присём.

Даниил, он твой же дядя,
И зовёт тебя в союз.
Лишь Москва, куда не глядя,
Центр борьбы, не ошибусь».

Фалалей благоразумно
Дал Ивану всё понять.
И Иван вполне разумно
Не решился обвинять.

А спросил: «Андрей, мой дядя
Мне не родственник, а враг?
Потому, на это глядя,
Я с Москвой и это так».

Сняв икону осторожно,
Он к Ивану: «Поклянись!
Мимо Бога невозможно,
Дело делай и молись».

И Иван без промедления
Образ трижды лобызнул.
Фалалей же, сняв сомнения,
С облегчением вздохнул.

- «А теперь меня послушай» -
Фалалей поближе сел:
- «Без вопросов, только слушай,
Потерпи и будешь цел.

Ждан, который прибыл с ратью,
Он мой тысяцкий, … боец.
И с тобой пойдёт, как с знатью,
Как в военном деле спец.

Всех наместников Андрея
Он сумеет обуздать.
Ты же власть, и рать имея,
Сможешь кров свой воссоздать.

Про союз тебя с Москвою
Сам Андрей не должен знать.
Но учти Москва с тобою,
Если что, гонца к нам слать.

Про отца в Переяславле,
Что он мёртв, не говорить.
Мол, с дружиной сзади, вправе
Где-то может не спешить.

А когда войдёшь и власти
Будут в порубе сидеть.
Всех готовь к другой напаси,
Чтоб к осаде всё успеть.

Если князь Андрей к вам с ратью …
Шли немедленно гонцов.
Это будет благодатью.
С двух сторон зажмём глупцов.

Если Тверь сольётся с нами,
Ахнет наш Великий князь.
Вновь к татарам? Они сами
Меж собою делят власть».

Через день всё войско Ждана
Вышло на Переяславль.
Впереди был конь Ивана,
Шли в Залесский край и даль.

Фалалей же возвращался …
До Москвы рукой подать.
Речка Всходня, где встречался,
Как и Яуза, видать.

Для Москвы-реки не больше,
Чем болотистый приток.
Лес и сырость, осень дольше …
Так, … медвежий закуток.

Небо вроде просветлело,
Как из сита сыпал дождь.
Хоть ещё и не стемнело,
Шагом шли и с сотней врозь.

Те ушли вперёд пораньше,
Фалалей их отпустил.
Сам решал, что делать дальше,
Может зря одних пустил.

А промозглая погода
Угнетала, как супонь,
Так и ехал воевода
Мокрый, злой, абы не тронь.

Князю доложил подробно
И вдруг слышит: «Молодец!!!
Княжить там - громоподобно!
Ведь Залесье наш венец.

Хорошо, что там рать Ждана.
Если всё ж Андрей пойдёт,
Рать Москвы, для них нежадна,
Спать не будет, в тыл зайдёт».

- «А как Тверь?» - спросил невольно.
Даниил вмиг помрачнел:
- «Пусть Протасий, а мне больно,
Сам раскроет беспредел».

Через час собрались тут же
И был очень узкий круг.
Только те, кто с князем дружен,
Даже всех убрали слуг.

Говорить начал Протасий,
Был подчёркнуто суров:
- «При наличии разногласий
Не найду приличных слов.

Молодой и гоношистый,
Михаил таким предстал.
Не счёл нужным, если чистый,
Встретить нас, слугу прислал.

Встретил нас его дворецкий.
Ну, какой с ним разговор?
А повёл, как ярл он шведский,
А в натуре - мухомор.

Мне до сих пор непонятно,
Что же всё ж они хотят?
Хоть бы слово, только внятно …
Нет. Как в рот воды, … молчат».

- «Их дворецкий Змий лукавый» -
В разговор Иона встрял:
- «Сатанинский голос ржавый,
Ложью все вопросы смял».

- «Прав священник!» - вновь Протасий:
- «Факт, что Михаил темнит.
Он, как кучер Афанасий,
Только с лошадью дружит.

Слух в Твери ползёт упорно,
Что Владимир и Ростов,
Интересны стали, спорно
Кто сильней дружить готов».

И возникшие сомнения
Ход событий подтвердил.
Михаил без сожаления
Связи прежние рубил.

Так владимирский владыка
Не был принят им, как гость.
Без помпезности и шика,
Как сорвал на нём всю злость.

А причина здесь простая,
Яков Дмитрию был друг.
И Андрея презирая,
В Тверь пришёл совсем не вдруг.

Знал, что Дюдень не решился
Тверь в то время штурмовать.
Михаил же согласился
К сдаче повод не давать.

Нелюбезность князя эта
Оскорбила высший сан.
И епископ без банкета
Вновь уехал в свой спецхран.

Вскоре новое событие
Приоткрыло всё же дверь.
Княжна Анна, как в укрытие,
Переехала вдруг в Тверь.

Дочка князя из Ростова,
Дмитрий был её отец,
Обвенчалась с Мишей снова,
Хоть у Анны был юнец.

А когда отец скончался,
А с Андреем он дружил,
Переезд тот и начался,
Михаил судьбу решил.

Так княгиня Анна стала
Самой властной на всю Тверь.
И Андрею показала,
Что он свой в Твери теперь.

И спустя совсем не много
Был ещё один сюрприз.
Князь Андрей, не нужно строго,
Получил от Анны приз.

Сестра Анны Василиса
Пошла с князем под венец.
Вот такая закулиса,
Вот такой брат стал хитрец.

Михаил теперь Андрею
Был, как родственник - свояк.
Тверь, подобная трофею,
Стала лишь удел, пустяк.

Даниилу стало ясно,
Что остался лишь Иван.
Русь аморфна и безвластна,
А Андрей, как скажет хан.

Но Москву с особой страстью,
Стал всецело укреплять.
Стены, башни не к несчастью,
А к осаде усилять.

И Иван в Переяславле
Всех там, на ноги поднял.
Послы были в Ярославле,
Но их князь ему не внял

В таком остром напряжении
Пролетел почти что год.
О каком-то улучшении
Речь не шла, всё ж был итог.

За год Кремль стал неприступней,
А Иван рос на глазах.
Воевода стал доступней
И любимым в войсках.

Год прошёл со смерти брата,
Стал другим и Даниил.
Как московский князь, разлада
Он в Москве не допустил.