Про Павлика

Отец Павла Морозова, председатель сельсовета в сибирском селе под Тулуном, обдирал раскулаченных, торговал фиктивными справками для спецпереселенцев. Из семьи он ушел к другой женщине бросив жену с четырьмя детьми (Павел был старшим). Спустя время, в 1931 году по результатам работы приехавшей ревизионной комиссии его злоупотребления вскрылись и он был осужден. Мать Павла на суде среди прочих дала показания. Павел (ему было 13 лет) стоял рядом. Отца осудили, направили на Беломорканал, он там отработал три года и вернулся с орденом. Павла в 1932 году убил его дед. Это все.

***

Гуляли с Вовой вблизи от Пскова
ну что такого, скажи мне, Вова -
там с задом голым гуляла чикса,
у школы мальчик стоял из гипса.
Хоть все случилось аж под Тоболом,
как нас учили семья и школа,
но не в вагоне, не по этапу,
все по закону, сюда на запад
снесло мальчишку по всем вокзалам,               
такая фишка ему попала.
Бюст пионера создал ваятель,
а оказалось он не предатель,
но если б скульптор про это знал бы,
кто бюст Морозова тогда создал бы,
как будто мало детей убитых
существовало у нас -  забытых,
ушедших в нечто вне поля зренья,
не заслуживших изображенья.
Неважно как ты прожил на свете,
а важно мненье живущих, этих -
строчащих строчки по злой бумаге –
им все до точки, что лес, что лагерь,
что пионерский и что колымский,
а может пермский, иль херувимский.
А впрочем к херу, иль к херувиму,
какого мэра, идёте мимо,
ведь ждет всех вечный свидетель судеб,
жесткосердечный, без словоблудий,
он мне ответит как у барьера
за то что Павлик стал пионером,
за то что мимо идет прохожий
и не посмотрит - за это тоже.
С моею рожей, я может даже
такой же Павлик, но только старше –
подносишь к глазу портретик ты мой
и скажешь сразу – ты морду вымой.
Но все проходит, пройдет и это
и в антиподе автопортрета
вдруг разглядишь ты глаза чужие
и скажешь – ишь ты, и тут Россия
с мордовской мордой глядит угрюмо
подобно лорду из дырки трюма.