Немецкая внучка

(перевод с немецкого, Йозеф фон Эйхендорф*)

Древний немец? — Ну, из книг,
Когда речь ведут о них: —
Кони умны — блещет платье,
Распри, звон мечей, распятье —
О, как жизнь тогда сияла!
Божества! — Только меж слов,
Я порой ловлю намеки —
Мол, без всяческих прикрас,
Может стать иным рассказ,
Что и как в те дни цвело! —
Рыцари — их славны лики,
Честны, храбры, скачут ловко —
Но для нас они столь дики!
Мы ушли от них далеко.
Верность — бог — суровость дней —
Стать свободней НАМ важней.
Коль пойдет и дальше ТАК,
Доблесть станет жить в стихах,
Только в них! По мне, умней
Рабство мод отправить в прах,
В пыль, забыть его скорей! —
Жить Отчизною своей!
Не срезать сынов германских
Словно вылезшую нитку,
В чем, скажи, краса иль сила
Поносить отцов столь прытко?
Кто, не ты ль, дарил льву гриву,
Что стянули годы мрака?
Вместо фраков пол летящих
Коротышки от поляков,
Вместо мальчуганов Францев
Рожицы: наш Henri quatre? —
Братцы, тут скажу открыто,
И меня оспорить нечем:
Велико Великих Время! —
Строгий, жесткий ворот, кстати,
Что довлел над черным платьем,
Лишь ирония, по мне.
Впрочем, «ироничный» — слово,
Для ушей тевтонских — ново.
Не от немцев лжива радость:
Видимость правдивых слов!
То поэзия, лишь в ней,
В кислых минах и тирадах:
Сквозь чужую фальшь шутов
Прочь шагаем от основ,
Мимо собственных носов,
Мимо всех честных задов,
Простодушной полумерой.
Мусор все чужое, серость,
Я застрял в немецком платье:
И тебе пора решать бы,
Внучка, про наряд и древность!
Как мы видим на картинах:
Длинный шлейф, как у павлина,
В пене кружев, весь в цветах,
Наверху, что средний жернов,
Жесткий от крахмала раф!
Он над узким станом девы
Белым зонтиком торчит,
Выше, кнопкой, голова,
Над зонтом видна едва,
В море из цветов парит,
Ариадною глядит. —
Ох, ошейником звучит!
Как суметь к ушку прильнуть,
Пару слов в него шепнуть,
Лишний слух при том минуя?
И — забыть о поцелуях!


* Joseph von Eichendorff. Hermanns Enkel. 1823.