Упала память снегом, да растаяла...

Упала память снегом, да растаяла.
Скатилась в речку, да водой стекла.
Такие у неё обычно правила.
Такие вот у памяти дела.

Течёт себе река пока под горкою.
И как венки, текут по речке сны.
Стихи мои гуляют краснопёрками
И щиплют корки памяти войны.

Про проголодь, такую что не знали мы.
И нам послевоенным суждены
Лишь крохи этих знаний с их печалями.
Мои стихи о женщинах войны.

Они со слабостями женскими и бедами,
Под бомбами, под вражеским огнём,
То куропаточками с выводками бегали,
А то орлицами вцеплялись в милый дом.

Вот тётя Дуся - девочка-зенитчица
За мост на Волге-матушке дралась.
И мост не стал фашистскою добычею,
Хотя пытался ирод много раз.

За всю войну не сбили немца девочки.
Таранил  только Ахмет Хан Султан.
И все Тверицы видели на деревце
Остатки вражьи пёсьих причиндал.

Сирена выла по дворам собакой с улицы.
Срывались дети, как листва в грозу.
Девчонки пупсов бросив, в полном ужасе,
Бежали, позабыв отца в тазу.

Ему ж три годика. Тогда был Коля маленький.
А дед, как все конечно, воевал.
Вот так, ища подол ручёнкой маменькин,
Он весь налёт один и простоял.

Ну не везло ему тогда. Соплюхи малые
Однажды в поезде, в трескучий, злой мороз
Забылись, заигрались и под лавочкой
Братишка к стенке ледяной примёрз.

А что с них взять? Их мать трудилась сутками.
Железная дорога - тот же фронт.
А им по шесть и младший в ровень с куклами.
У современных кукол тот же рост.

Вот так и жили. Мост, дорога, станция.
Всех старших приспособила война.
Вот тётя Аля по мобилизации
На торфоразработки призвана.

Её в семнадцать, сделали начальником.
Кругом зека. Но надо, комсомол!
Один пахан из "кошки чёрной" в белых валенках
Её тогда из под ножа отвёл.

Ей лишь семнадцать, а она там правила
Учётчицей. И видно стало жаль,
А может совесть уберечь соплю заставила?
Но он сказал: "Не трогать. Девка - сталь."

А девка-сталь сержантика приметила.
Тот сослуживца на побывку отпустил.
А тут проверка. Было всё невесело.
И чудо, что немного получил.

Сержант тот, дядя мой среди блокадных зим
За город Ленина голодный устоял.
Я пацаном потом гонял до Ленинграда к ним
И кое что запомнил, хоть был мал.

А мамина родня под оккупантами
По деревням, иные по лесам.
И тётя Нина с мамой годовалою
Пищала: " Немец-перец-колбаса!"

Ведь четверых тащила Софья-бабушка.
Но дом её в войну сгорел до тла.
Не стало старших. В пепел всё, до камушка.
Но вот двоих бабуля сберегла.

Ах, сколько было пережито. Жили -ведали.
Река смывает боль, венки несёт.
Не повстречались бабки мои с дедами.
Ах, счастье-рыбка! Только хвостиком махнёт.

Детишки выросли. Но ежегодно матушка
Стол накрывала, поминая вновь и вновь
На бабьи именины Софью бабушку,
Бабуль: Надежду, Веру, бабушку Любовь.

И я шепчу их имена. По святцам выведу:
Елена, Анна и Мария и ещё
Есть Алла, Евдокия и за Лидию,
За маму Свет прошу я горячо.

Упала память снегом, да растаяла.
Скатилась в речку, да вода стекла.
Такие у неё обычно правила,
Такие с моей памятью дела.