Венок поэтам

Анне Андреевне Ахматовой
(с её голоса, во сне, 10 лет после её смерти)

Сахар белый-белый.
Ночь темным-темна.
Милый, я умела
Плакать у окна.

Я в луга ходила
За разрыв-травой.
Там луна светила
Дрожью голубой.

Ночка пролетела.
Начало светать.
Милый, я умела
Ждать.


To  Anna  Andreevna  Akhmatova
(written from her voice: 1976, 10 years post mortem)

Sugar is white of white.
Night is black of black.
My darling, I could and might
Weep our silly wreck.

I had all meadows to pass
Seeking the wreck-grass.
There the moonlight
Swung from blue to white.

Sunrise is at our gate.
For night, it’s already late.
My darling, I could and might
Wait!


Воспоминание о песне
                Маре Циелене
Я мимо шёл, скучал, мечтал
И эту песню услыхал.
И были звуки так нежны,
Как будто с детства мне нужны.
И были так знакомы мне,
Как будто слышал их во сне.

Сырой, заглохший, мрачный сад.
На ветках яблоки висят.
И облик женщины седой,
И голос сильный, молодой.
Кто? почему? о чём поёт?
И осторожно ветки гнёт,
И нежно яблоки берёт
И, как ребёнка, их кладёт.
И песня льётся без конца,
Как будто сам заглохший сад
Поёт о боли и тоске
На незнакомом языке.

А голос ширится, растёт,
Перекрывает небосвод.
Мне б подойти и рядом стать,
Но невозможно помешать.

Стоять в сторонке – где взять сил?
Ушёл я, песню отпустил.
Но в cолнца плеск и в ропот звёзд
С собою музыку унёс.
И долго мне была слышна
И в сердце пела тишина.


Время
                Посвящается латышской поэтессе Аспазии

Застывшее безвременье зимы
Всё скроет, чем живём, чем дышим мы.

Придёт весна – и вот без долгих слов
Сорвёт пространства мёртвого покров.

Настанет царство времени. Оно
Движенью одному подчинено.

Всё дышит. Всё меняется, спешит
Цвести и петь, и праздновать, и жить!

Безжизненно застывшее стекло.
Так не жалей, что время истекло!


Живое искусство
                Эдуарду Барсукову

Ты попробуй ногами, какая земля,
Ты пройди под покровом лесов.
Ты своими глазами увидишь поля
И почувствуешь запах грибов.

В полудённую тишь, в полусонную гладь,
Когда солнцем полна голова,
Будешь пугалом ты на дороге стоять,
Повторяя чужие слова.

Будут счастьем лучиться твои лепестки,
Будет день твой на сказку похож.
На полях, на лугах, у заснувшей реки
Ты искусство живое найдёшь!


Исповедь Блока в балаганчике

Брысь, несчастная, брысь!
Интерес-интеррысь,
Интер-Русь здесь встречает меня.
Хоть влюбись, хоть приснись,
Но её не коснись:
Без неё не прожить мне и дня.

В театральном хлеву
О тебе зареву
И порадуюсь я за неё.
Пусть, покуда живу
И поэтом слыву,
Ярко светится имя её:

Любовь!


Лермонтову

Снег на лбу и на шее не тает.
Вечно будет тебе двадцать семь.
А снежинки летают, летают
И тебя закружили совсем.

Лоб гранитный морозом овеет
И пригрезится  в сонном бреду:
Это дуб над тобой зеленеет
В золотом небывалом саду.

Репродуктор орёт, не умолкнет
О любви и о прочих делах
И читают стихи твои громко
О тоске, о покое в веках.

Да, пригрет ты заснеженным раем,
Вознесён небывалой судьбой.
Мы с тобой иногда забываем,
Что гранитный ты, а не живой.


Мандельштаму
            (первые две строки принадлежат ему)

Давайте всё покроем заново
Камчатной скатертью пространства
И растревожим волн гекзаметром
Вселенской скуки постоянство!

Давайте время убаюкаем
И повернём назад событья
Над всею плоскою наукою
Четырёхмерным перекрытьем!

Тогда мы Землю приласкаем,
От лихорадки злой укроем,
И будет нежный Мандельштам
Творить поэзию в покое.


Марине Цветаевой

Ах нелепые, большие, близорукие глаза!
Ах надломленная складка на лбу!
Руки-крылья, такие, что не взлететь нельзя,
Руки, верящие в судьбу!

Суховатая, стремительная, с закушенной губой,
Сто забот на распрямлённых плечах.
Вечный запах сигарет, вечно спички с собой,
Вечно пламя свечи в очах!

Позади мечтанья юности, позади морская ширь,
Сохранилась только музыка стихов.
Только дочка, только сын, да небывшая Сибирь,
Да неслышанное пенье волков!

Ненаписанной поэмы неуёмный размах
Да мерцанье звезды за окном.
Только звёздное небо в раскрытых глазах –
Вот тебе предназначенный дом!


Николаю Гумилёву

Николай! наша слава что дым.
Хорошо умирать молодым.
Африканец, бретёр и игрок.
Петербург ли, весь мир ли у ног.
А любовь – или жажда любви?

Позови! позови! позови!
Я отвечу Тебе: это я.
А затем будет воля Твоя.
Николай! в эмпирей полетим!
Хорошо умереть молодым.
               

Нежный танец лета
                Сергею Есенину
Брызжет мелкий дождик.
Листья серебрятся.
Липы осторожно
В озеро глядятся.

Потерять боятся
Цвет свой нежный-нежный.
Не сдержать им запах,
Сладкий и мятежный.

На сосновых лапах
Капельки нависли,
И не сдержишь ласку,
Не укроешь мысли.

И обнимешь липы,
Сосны расцелуешь,
Нежный танец лета
С лесом протанцуешь.


Поэт работает в КБ

Поэт работает в КБ.
Завидовать такой судьбе?
Иль проклинать? Ну что ты, нет!
В КБ, а всё-таки поэт!

Стихам работа не вредит.
Поэт рабочим может быть,
Учителем или врачом –
Стихам такое нипочём!

Бывали пахарь и солдат
Поэтами – сто лет назад!
Вот только бы не палачом!
А остальное нипочём!


Спокойно день прошёл
                Борису Пастернаку

Спокойно день прошёл. Недвижен воздух.
Сирень роняет душный аромат.
Жара спадает. Небо в крупных звёздах,
Как каждый год, как много лет назад.

В тот день в саду кустарник жёлтый цвёл.
Погиб поэт. Спокойно день прошёл.


Когда умирают поэты

Когда умирают поэты,
То с ними проститься нельзя:
Случайности или запреты
Встают на пути у тебя.

И, может быть, к лучшему это.
Не будем же плакать, друзья!
Не всё умирает в поэтах,
И с ними проститься нельзя!