абстрактная река

по россыпям и естество просыпается,
улюлюкая невозможными дланями,
протянутыми над сыростью
греха,
над звездопадом усмотрения.

лихо несется спазмом,
прочитывая отодвинутые пряди
префектур,
просчитывая унесенные пиршеством клобуки.
по законам и дар приносит
взятку,
и пир соотносит
удвоенное до редела.

пир при жнивах,
пир при отсрочке -
как казематы эти равны,
как они равносторонни и
припудрены мрачными лишаями.
гребут над собой эти
исторгнутые видения,
эти пиршества микрокосма,
эти узаконенные торги,
проституция знаков,
молоко восторга,
пропитое
спелыми мачтами,
квасное,
зашитое в сердце,
заболоченное
разветвленными руслами.

как пиршество и возраст,
и температура плода,
и его прикус,
и обглоданные знаки,
затевающие нагрев,
и приплод в веерах,
и стальные шавки,
разверзнутые отсроченными
манифестами.
по плохому тянется
эта сизая маковка,
блюющая воспетыми лотосами,
кратерами чистящих
лоскутков,
бокалов гнева,
россыпей имущества.

по старым прядям
и трясогузка несется,
припрятывая на взмыве,
рассиживая отношение
мрака.

поздно этими вилками прясть,
прочитывать пряжу,
волочь ее через страны,
колебать ее вихрями,
манжетами завсегдатаев,
пропитых золочеными горжетками
прошений.

холодно в этой системе
знаков,
и буквы пристают к губам,
и быки прячутся под смрадом,
рожая стеснение на чреслах,
погибая казненными устрицами,
обезглавленными знакомцами
на частях любви,
на ее законопаченном движении,
на его рясах,
сумах в обожании,
на его растущих
мельницах,
просиживающих рябь,
ананасовая вечность,
зажатая захиревшими
челюстями,
кратеры казней,
останки чревовещания.

и по губам этим крапленым смердом,
и по ложеснам при перстах,
и в сквозняке прохудившихся
значений,
и в лесорубах,
заболоченных
отставаниями.
хило,
дико впивается
в станки,
в матерей обожения,
в его протянутый восток,
вотчина,
прогремевшая шальным наитием.
вместе этот сруб,
этот плюгавый умопомрачитель,
эти васильки без объяснений,
эти притороченные
казематы роз.

мрачно в этом иге,
в этом рассекреченном изъятии,
и кровь как вода,
вливается в абстрактную реку,
пропитывает ее нежностью,
просачивается впросак,
простаивает за гной,
за сумрак,
за самоотдачу.