спелая медь

во старости эти хитросплетения говоров,
эти навещающие знаки,
приближающиеся донельзя,
почитающие беспрекословно.
на там-тамах и настилы из букв,
и ветрила,
превозмогающие тающее в руках
слово.
по котомкам и падчерицы бегают,
размеренно примеривая наждак ротмистра.
и селедка медленно пристает к отфлиртованным
планам,
к каменным истуканам сверхъестественного.

по молчаливому договору
простой записывается нерукотворно,
и пряди спадают,
вниз,
к ее обветшалым болезням,
вниз,
к конокрадам божества,
вниз,
в ихтиандров посаженных глазниц солнца.
спелой медью и рука тлеет,
и рассудок принимается распределять
товар,
оборачивая стан преступными хартиями,
прокрикивая остановленные десницы.
звонница принимается молиться,
пропадая как возглас,
как грехопадение слова.
туда пропадают отнесенные в списки,
туда засчитывается отсталый урон,
печатается тленными изгородями,
выпрашивает у хоботка,
у хвоста,
у пистолета казарменных вожжей,
у приблудшего ясеня,
стачивая занесенные расходы
в расстригу орнамента.

косо и криво,
и встарь - как невозможно,
как преизбыточно возглаголет,
прочитывая отмеренные
вырождения,
просчитывая занесенные ручьи,
протаптывая набегающие волны.

приписать- не так уж быстро,
чтобы и всегда,
не так уж скользко,
сколько припишется.
отстающим знаком ,
тающим словом -
на попятную,
заверяя отсроченные знаки,
проверяя исконность пустоты,
углубленной парнасскими
возницами.

по шелковым тканям и тлен
пасется, и прочерки
прошевелят
новорожденными мозгами,
прокивают расторопными
увальнями.

украденный шепот:
северное сквернословие,
облегающие ткани,
нагота под тканью.
сильны эти наименованные блудницы,
они стегают начиненную
доктрину,
они стесняют
обветренные губы,
свистом заарканивая
запартаченные швы.

сиделка стужею снесет
убеленные глаза,
и вошь пронесется,
как китоглавый пират,
как пир глашатая,
соотнесенный
с ёкающими скверами,
подписывающими изуверство
голода,
и триптих соказненных
рассрочек.

по тканям и левизна
моложавости
прокатит свой рельеф,
проест умноженные
створки.
мельником войдет все ворованное
на зубах,
все претворенное под слащавым
месяцем,
все заблудшее над
открытыми кошелками.
все претворится и зазвякает
рассеченными письменами,
родниками, купюрами одесную.
заторчит этот продолговатый синоним,
припадет к искрящимся
визгам,
расписывая угнетение
рыси,
обозначая раненые кивки,
прошептывая тучные донесения.