Богудухновенность

Вопрос о богодухновенности или боговдохновенности Священного Писания лишь на первый взгляд может выглядеть простым: на самом деле ответ на этот вопрос охватывает целый ряд существенных для верующих моментов вероисповедания. Одним из первых таких моментов, на мой взгляд, является превосходство Библии над всеми другими письменными текстами.  Можно говорить об уникальности Библии, но эту уникальность нужно обосновать, доказать.  «Илиада», «Веды», «Дао Дэ Цзин», «Сказание о Гильгамеше», Аль-Коран и Алмазная сутра тоже неповторимы, как неповторимы «Дон Кихот» Сервантеса, «Моби Дик» Мелвилла, «Война и мир» Л. Толстого, «Бесы» Достоевского, «Капитанская дочка» А. Пушкина…  Как ни парадоксально, но неповторимость, уникальность не является отличительным свойством тогда, когда речь идёт о Библии, – она лишь одна из неповторимых книг, обретенных человечеством в своем историческом развитии, одна среди многих. 
Резонно сравнить Библию с основными текстами других религий: такое сравнение позволяет увидеть, что люди разных вероисповеданий почитают священные в их религиях тексты как «данные свыше», дарованные соответствующим той или иной религии божеством: Ал-Коран – книга Пророка продиктована ему по воле Аллаха, индуистские Веды дарованы высшими в индуизме силами, Алмазная сутра («Сутра о совершенной мудрости, рассекающей тьму невежества, как удар молнии») дана Буддой, обладающим высшим знанием. 
Сравнение Библии с нерелигиозной литературой позволяет, на первый взгляд, провести отчетливую линию между теми сочинениями, в которых осмысляется  жизнь людей в её многообразии, с одной стороны, и Библией, в которой человеческая жизнь – тоже взятая в ее многообразии – осмыслена по отношению к Творцу и Создателю мира.  В «мирских» произведениях авторы – порой гениальные авторы! – страстно воспевают любовь, отстаивают возвышенные идеалы, высмеивают и в иных формах отрицают то, что на их взгляд недостойно человека.  Но и в этом случае беспристрастный подход не позволяет провести демаркацию между Библией и «мирскими» произведениями. 
Беспристрастный взгляд может быть основан на двух принципах: на полном отрицании какого-либо сверхъестественного высшего участия в человеческой жизни и на признании, что существует некая сущность или сила (без уточнения её природы), которая участвует в человеческой деятельности как практической, так и интеллектуальной.   Первый подход обозначается как атеистический, второй – как агностический, наиболее сейчас, на мой взгляд, распространенный.  Не вторгаясь в особенности каждого из этих подходов, отмечу их единство в том случае, когда речь заходит об отличении священного текста (не имеет значения, какой религии) и текста профанного, не священного.  Любые тексты в таком случае теряют свою уникальность, поскольку они создаются для выражения интересов – в том числе, возвышенных интересов, – людей, которые вытекают либо из материальных потребностей (атеизм), либо – под воздействием неизвестного и неопределенного некоего высшего существа (агностицизм).  И в первом, и во втором случаях тексты возникают в результате действия надындивидуальных сил, существующих и сформированных за пределами индивида; индивид (автор) осуществляет лишь окончательную более или менее адекватную реализацию  этого интереса в слове, поэтому нет никакого различия между Библией и, скажем, Упанишадами, романом «Гаргантюа и Пантагрюэле» Рабле или «Манифестом коммунистической партии» Маркса и Энгельса…
Уникальность Библии можно определить лишь при других  исходных позициях – при иной аксиоматике мировоззрения.  Уникальность Библии тогда может быть определена через её богодухновенность, а богодухновенность, в свою очередь, может быть принята как основание нашего умозаключения только в том случае, если мы принимаем в качестве истины, не требующей специальных доказательств, Господа нашего Иисуса Христа, Сына Божьего…  В этом случае становятся истинными разделение Библии на Ветхий и Новый заветы, а эти две основные её части – на составляющие их разделы.  При этом условии принимается целостность, смысловое единство всего текста Библии.
Тогда проясняется вопрос об человеческом участии в создании Библии – т. е. об авторстве отдельных её частей, о том, почему, на основании каких критериев, были избраны те или иные люди, чтобы стать её авторами.  Наиболее ярко, на мой взгляд, говорит об избранничистве Книга порока Ионы: «И было слово Господне к Ионе, сыну Амафиину: встань, иди в Ниневию, город великий, и проповедуй в нем, ибо злодеяния его дошли до Меня. И встал Иона, чтобы бежать в Фарсис от лица Господня, и пришел в Иоппию, и нашел корабль, отправлявшийся в Фарсис, отдал плату за провоз и вошел в него, чтобы плыть с ними в Фарсис от лица Господа» (Книга пророка Ионы, 1:3).  Здесь показано активное нежелание и даже сопротивление повелению Господа идти и пророчествовать, и здесь же мы узнаем о том, что Господь может «убедить» избранного своего исполнить Его волю.  Значением этого библейского эпизода тем более важно, что  Сам Господь говорит о знамении пророка Ионы, порицая тех, кто уклоняется от Его воли: «род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка» (Мтф. 12:39).  Не менее выразителен пример Савла, превратившего по воле Божией, в Павла.  Но сказанное относится не только к людям, через которых была создана Библия, – сказанное относится и к тем, кто может и кто должен воспринять Библию, т. е. к нам.