Сибирь

Укутана снегами прямо до небес
Промёрзшая и чистая земля родная.
Укрыт пушистой бахромою белый лес,
Он даже в свете дня спокойно спит, сверкая.
Блестит на ярком солнце серебристый снег,
И ветер клонит вниз понурые деревья.
На пелене лишь отразился чей-то бег,
Медведь то сонно брёл, иль рысь там пролетела.
Здесь балом правит жуткий холод, а мороз
Сжимает сердце, что есть силы, жесточайше,
Не чувствую уже замёрзший красный нос
И не пойму, как здесь когда-то жил я раньше.
Тут ветер со снегами водит хоровод,
Сбивает быстро с ног, идти мне так мешает,
И добавляет новых сложных он забот -
Мои пути завёл в сугроб, не видно края.
Дышать приятно очень – воздух свеж и чист,
Пьянит он голову и закрывает веки.
Не спать! Смотри, как белый безграничный лист,
Раскинулись вдали замёрзшие все реки.
Безмолвный рай для любованья тишиной,
Здесь фальши нет, людских сует и просто шума.
А есть лишь глыбы льда и мягкий снег стеной,
И сине-белый мёрзлый свет, за ним лишь сумрак.
И вижу зачаровано я чудо-ель –
Чуть-чуть торчит её мохнатая макушка.
Запрятала её в глухой ночи метель,
На ней одна сидит охрипшая кукушка.
С утра здесь нежно сыпет хрупким льдом роса,
А вечер в танце посохом закрутит стужу,
Но вижу - за кустами спрятаны глаза,
Их тусклый жёлтый свет глядит мне прямо в душу.
Прищурился и присмотрелся я - кто здесь?
Кто нынче бродит, мёрзнет в тех кустах корявых.
Кому ещё есть эта дикая здесь честь
Спуститься в холод, тёплые все сны оставив?
То волк, что бродит страшной тенью в темноте
Без стаи, горд он что один, надежда – зубы.
Его величие вот в этой пустоте
Возводит в новый и могучий чин всё вкупе.
Не снёс его c лица земли и сильный вал,
Не дал окоченеть и быстрый бег в потёмках.
А силой был его чудовищный оскал,
Желание добычи, рёв и месть в тех гонках.
Он смотрит как-то недоверчиво и зло,
И, как последний выживший герой сражений,
Не в состоянии он подарить добро,
Готов с любым вступить он в бой и даже с тенью.
Он исчезает… Снова только тишина.
Опять мороз по коже хладно пробивает.
В застылом ровном небе - ясная луна
На землю мрачно свет холодный посылает.
Уже не суждено увидеть мне Берди,
Не ясно, где родимый край мой одинокий,
Не видно дров совсем в дымящейся печи,
Не слышно волн, что катят на Алтай далёкий.
Сплошной и вечный только чёрно-белый мир,
Постылых томных вёрст зудит обмороженье,
Насквозь штаны давно затёрлись все до дыр,
Но от природы чудной есть обвороженье.
И страшная в ночи вдруг поднялась метель,
А тучи серые всё небо затянули,
И очень тихо, не нарушив птицы трель,
Урывшись в мягком снеге цокоры мелькнули.
Бежали быстро, не жалея скромных сил,
В пурге я разглядел их чёрные верхушки.
Случайно чтобы сонный берл не раздавил,
Торчали, как локаторы, забавно ушки.
Под утро яркий жёлтый свет слепит глаза,
И весь покров так приторно блестит на солнце.
И замерзает неупавшая слеза,
Но что-то манит вдаль под волею эмоций.
Здесь одиночество укутано в снега,
И есть здесь жизнь и правила игры лихие,
Свои здесь войны, радость, часто и беда,
Свои потери, тяжбы от судьбы седые.
И вижу - тенью пробирается шурга,
По самый снег коричневая шерсть свисает.
Зачем закинула её сюда пурга?
А чья-то смерть в прохладном воздухе летает.
И сквозь деревья медленно шурга идёт,
Блуждает и не знает, видно, где дорога.
Что этот снежный путь в конце ей принесёт?
И комом на душе рождается тревога…
И стаей особей иль шесть, иль, может, пять
Из неоткуда злобные бегут вахилы,
Шурга давай от них испуганно бежать -
Неравны в этой схватке будут точно силы.
И, как могла, бежала быстро со всех ног,
Испуганное сердце билось и стучало.
Вахила к ней приблизиться вплотную смог,
Она давай петлять… И, наконец… Устала…
И окружила бедную со всех сторон
Вахилов стая, быстро ринулась в атаку.
И зубы мигом в шею… Краткий, тихий стон…
Не выдержать шурге теперь уж эту драку.
И разлилась на белом снеге лужей кровь,
И громкий хруст костей послышался над тушей.
Природа выбирает сильных, чтобы вновь
Крутой закон природы древний не нарушить.
Здесь также будет биться жёстко человек,
И будет также лужей кровь его разлита
Над чудной мерзлотой уснувших диких рек.
На этом на сегодня всё… Конец… finite!

(Октябрь 2008)