В праздника канун

Лентой обтяни
невиденный штифт оси.
В праздника канун.
И бумагу в руке сомни.

Я перед тобой стою нелепа,
и к последнему пути прибегшей,
здесь на земле,
но если хочешь, то могу и на корабле.
Молнии блещут сто тысяч ватт
и вороны над мачтой кружат.
Это сказка про то, как болит бедро,
и не печень, не сердце, и не ребро.
Болит.  Не потому что корабли,
а потому что я русалка, Ида.
И реквизит банка мой куплет,
волной синей на острый волнорез влез.
Вода синяя пенится,
и в океане не сыскать любви добра,
он весь дрожит, как медный гонг
и не знает других состояний, форм.
Волны так дразнятся.

Тихо мне шепни,
о чем будешь просить.
Я к тебе примкну.
А теперь бумагу урони.

Я буду в сладком бреду,
и будет слабость, слабость.  Не боли.
Я ничего не имею в виду,
это пьяность, пьяность.  Продли.

Океан ревет и похоже сегодня бешен,
видно оттого что мы стали снова вместе.
Нет могущества его ни озерам, ни рекам.
Если можешь немного волну продли.
Небо грозно и тяжелым серо,
бурей внезапной налетевшей,
и ничего не видно на сотни верст,
в милях, узлах, он просто пестр.
Лица не видно, волны наплыли...

Руки за головой скрести
и хорошо меня обессиль.
Как бывает на самом деле?
Ты, такой же как я, нелеп.
Я стану немного немей,
ты станешь громко и грузно залез.
Я люблю суровый и громкий бас.
Волна теряет контроль по нам.
Руки мои – нежный плис.
Тебе не понадобятся сегодня рубли.
Они тебя бесплатно спасли...
Дари слова.
Я подарю то, что знают два.
Да, так дразнятся.

Воле подчини.
Своей.  Я характером без сил
в бездну упаду.
Какую?  Меня пойми.

Разойдется тьма,
воды, воды, им давно пора.
В глазах рубин горит – свекла.
И в крови измазана зима.
Растрепана серебряная тесьма
в книге и вытекли реки тем,
переименованы в тебя, никем
невиданный виток пера.
Было сухо, хрустко, а теперь вода.
В розе рождается новый Рим,
но много огня и мы горим,
и он не видел еще столько хамств.
Огонь, цветы, а потом вода.
В твоем плене нечем платить
мне, а ты стихами плати.
Когда ты бел и мутная мгла,
я темнею и сажа бела.
Не расслабиться.