Медвежий выдох лёг на ель кухтой...

                1

Медвежий выдох лёг на ель кухтой,
а лыжи словно выпившие рельсы
сминают колеёй снега, тафтой
прижавшие болота... Вот - согрелся,
звенящим топором, срубив сучки,
в пригоршню бересты надрав курчавой,
творю огонь… и первые щелчки
смолою наполняют воздух чалый.

В сугроб присев, упавшею сосной
кормлю костра голодную утробу…
Брусничный чай вскипающий - лесной,
спасает от пробравшего озноба.
Как  гипсовые статуи, осин
и ёлочек фигурочки недвижны…
Черпни ладонью снега и вкуси
частицу сокровенной этой жизни.

Здесь всё кругом, весь спящий этот мир
пропитан тишиною, проморожен
до глубины лесов. Безлюдна эха ширь,
завалена сугробами. Нехожен
простор снегов, чей в хвойной раме холст
ждёт следа или росчерка метели,
по – Божьи терпелив и  также прост,
распахнут, как душа в уснувшем теле…

                2

В такой глуши, в сплетенье корневищ,
лежит её хозяин сном сокрытый,
что в этом месте выбрал из всех пищь
людскую плоть. Уж не один избитый
лесничий, заплутавший здесь грибник…
Он ягодниц пугал в полях черничных,
скрываясь в никуда, как и возник –
такой вот воровской его обычай!
 
Не раз он уносил собак с цепей,
гляделся в окна наших изб ночами,
под домом выкорчёвывал репей,
вскрывал дворы когтистыми "ключами",
ломал кулёмки, верши разбирал,
на бродах рыбаков ловил с добычей…
Бывало, «ставил метки» в сеновал -
такой вот воровской его обычай!

Теперь он здесь… Отдушину пробил
дыханья родником разгорячённым
в снегу, под сенью липовых стропил,
ворчит в берлоге злобно уличённый.
Он слышит всё! Не спит давно уже -
ждёт приступа подземного острога,
расплаты в многолетнем грабеже,
в кровавом сборе местного налога.

                3

Дождусь друзей, что тёмный этот лес
топтали, проверяя ветровалы,
собак своих, сберёгших пыл и спесь,
хоть вёрст в снегах пропахано немало…
Кружат по пади огненные псы,
грызут коренья, роют землю, лая,
в азарте, тычут в «форточку» носы,
хотят схватить,  того, кто не желая

землянку бросить, выгнать наглецов
из леса напрочь -  нет ему охоты
морозить лапы… Дом его отцов
не взять с наскока лёгкой той пехотой.
Блажат  карелки… Дюжину жердей
повалим, меж собою свяжем клетью,
«чело» накроем, чтобы тот злодей
о шансах не помыслил, хоть на треть их…

Назойливый, настырный гвалт собак,
еловый кол, что пика – спать мешают;
вертеп, таверна, сказочный кабак –
рёв в подземелье дикий воскрешают!
Он жизнь свою задаром не отдаст
и наши три захочет взять с собою…
Скрипит пригретый зимним солнцем наст
и на небе ни тучки - голубое!

               4

Всё в миг случилось - снежной пыли столб
поднялся из берлоги, с треском щепки
взлетели в воздух, из земных утроб
в кулак мороза сильно сжатых крепкий.
Клыки и лапы… Шерсти бурый стог…
Мгновенье – выстрел … выстрел, выстрел снова…!
В разгуле эхо… Почва из под ног…
и рык сорвался грубым, бранным словом.

Свалился «барин»… Лайки треплют круп,
как скопы атакуют, налетая…
Медвежий грозный исполинский труп
накроет снег и контуром протает.
Снег утоляет жажду чистотой
бегущей крови из груди пробитой,
пока стучит с безумной частотой
медвежье сердце,… но конец гамбита !

Проходит дрожь за страхом по следам
и пальцы на прикладе околели -
дыханьем их чуть замершим обдам
и рухну в снег промокший на колени.
Глаза застыли, замер взгляд пустой -
мы замолчали-все без уговора,
медвежий выдох лёг на ель кухтой…
Вороний клёкот… Лай собачьей своры…