Море муслина, нейлона

Водоросли, кресс, колокол динь-дон
мне нанес непоправимый и прямой урон.
Будем, но по другому и не так совсем,
как хотелось отдаваться по наитию тем.
И мне, мне не увидеть другого,
я сама на дне, как поломанный штопор.
И океан над нами,
влитый в бутылку снами,
злами, умами, сердцами,
но не достанет и он поверхность твою.
Я на коленях
рыбы подводные вижу селенья
для изученья.
Но ни одно из них – ветка весенней сирени.  Вместе?
Вместе сон и мол.
Камень о том не знает.
И где-то плачет месяц.  Тоже пол.  И тоже слышит
песнь твою.
А вода цвета светофора, из песка, крови, юга.
На языке ее – пожар.  Не понимает песнь твою.
Я не этого всего хотела.
Я не знала, что такое будет дело.
Я однотонная, бела, бела, бела.
Но я не виновата и вину не признаю.
Нет греха.  Это все воображенье твое.
Мне легко.  Вода поднимает тело мое,
когда поздно и глубина несносна,
чтобы урона не было, море муслина нейлона.
Там, где конец меня и морей,
и ни итогов, ни идей,
только любовь.  Ее налей.
И понимаешь, чей голос.  Чей.
Это был мой голос,
но ты до него не дорос
ни зрачком, ни ноздрей.
Колокол динь-дон.