У больничного окна

                *

    Больничный двор зелёный.
    Чириканьем воробушки с утра
    дают себя прослушать благосклонно,
    как будто знают: мне не до двора.
    А рядом частные владенья,
    бассейн, гамак и гомон детворы -
    могла б смотреть в окно весь день я.
    Увы! лишь слух открыт мой до поры.

                *

    Налетел тут ветер шалый,
    грозовым налётом угрожая,
    расшвырял верхушки старых лип.
    И открылся мне чудесный лик
    Францисканского костёла за окном,
    с утончённым куполом, крестом...
    Молнии блистали, гром гремел,
    ливень вертикально по листве шумел.
    Дождь в спекоту - это благо! -
    радуюсь небесной влаге.
    Нити молний чертят небо.
    Глуше, глуше гром, не гневно,
    поворчал ещё немного
    для острастки и не строго.
    Стайкой ловкие стрижи зачеркнули тучи.
    Как и не было грозы, в молниях летучих.
    В восемнадцать двадцать пять
    колокольный звон опять -
    нежный грустный гимн терпенью.
    В небо путь идёт сквозь тернии...

                *

    Под капельницей лежу,
    долгое это занятие.
    Мысленно в далях кружу,
    там, где я девочка в платьице
    нежном вельветовом голубом...
    таким же был старый альбом.
    Под капельницей лежу,
    целебность её получая,
    внимаю капели, слежу -
    дар её необычайный...
    Сестричка, она ж медсестра,
    профи: умела, добра.
    Под капельницей лежу,
    с надеждой, вовсе не туманной;
    как виноградную лозу
    прописанное принимаю.
   
    Обман... обман... И пусть...
    леченье уменьшает грусть.

                *

    Концерт. Там, за окном,
    пел "Скорпионс". И суп был вкусен.
    Беда казалась страшным сном.
    О сне не говорить же всуе...
    Воскресный день был ясным днём,
    сиявшим на кресте костёла,
    и думалось лишь об одном:
    как хорошо быть дома снова!
    Вернуться в свой обычный ритм,
    родной мне жизни и привычной,
    спокойно жить, забыв про риск,
    принесенный из далей заграничных.

                *

    Ну как не замурлыкать, не запеть?
    Там, за окном, разлился праздник:
    раздолье птах, не ищущих утех,
    живущих в них сегодня, а не завтра.
    Мы ждём, что "завтра" к нам придёт
    и будет явно лучшим, чем "сегодня".
    Напрасно, всё напрасно: ведь "потом" -
    а будет ли таким, как нам угодно?
    Последний понедельник - и июнь
    права отдаст преемнику июлю.
    Как жаль, что двадцать девять лун
    так промелькнуло, словно ветром сдуло.
    О радость! что июнь мой завершу
    и в добром здравии и в осознанье
    чего-то важного, о чём я не скажу.
    молчок о главном... это тайна.

                *

    Сидела у окна. Там липа расцвела.
    Люблю я дух её медвяный...
    Он радовал и тем уж исцелял,
    что протянулся к самой раме.
    Был вечер свежим от дождя,
    тих и безветрен. Быстрокрыло
    стрижи скользили, небо бороздя,
    насвистывая песенки игриво,
    переговаривались, уносились прочь.
    Стрижи в полётах неустанны.
    Подумалось: а спят ли в ночь?
    ведь говорят: их отдых - тайна.
    Так пахла липа, что хотелось впрок
    набрать её соцветий сладких
    для чаепитий. Ветерок
    про этот вечер мне зимой расскажет;
    прихлёбывая, вновь услышу птиц,
    и свист переговоров непонятных
    (жизнь пташья - парадиз,
    а крылия - для ангельских занятий.

                *

    Сомненья. Им место находится.
    Теряю себя, становлюсь слабей,
    поникнув духом. К Богородице
    лоб поднимаю, к Ней.
    Слова просящие привычные,
    из вовсе не заоблачных высот -
    о том, что важно. Верить хочется -
    услышит и поймёт.
    У матерей так много общего:
    сердца... и руки, и глаза...
    день - для забот, а ноченькой -
    подушке теплая слеза.

                *

    Наплакалась. Глаза и и отсырели:
    сквозь пелену дождя весь день.
    Хандра, насупясь, надо мной висела,
    нахмурившись, как тень.
    Так мне хотелось распогодить
    хоть чем-то утлый свой настрой.
    Меланхолично и рассеянно, спокойно
    обозревала из окна больничный двор.
    Больница, место для раздумий,
    здесь тишиной часы пресыщены,
    их столько, самых разных - втуне
    темны и тяжелы они.
    Цепляешься за каждую возможность
    синичку удержать в руке,
    синички здесь уж больно осторожны,
    стараются держаться вдалеке.
    Тогда журавлик. Постоянно в небе
    кружит-кружит над головой,
    немного грустен мой дружочек нежный.
    Но, всё-таки, он здесь: "Я твой"...

                *

    За что я здесь? И без ответа
    вопрос повис. С карниза вниз
    сползает взгляд, не видя света,
    сокрытый веками, поник.
    Восьмые сутки размышлений,
    они должны были прийти,
    больничные часы сумели
    по нужным тропкам провести.
    Не раз поставлено на голову -
    не раз, чтоб мысль понять смогла,
    чтоб отыскалась истина искомая,
    и прояснились нужные слова.
    От плевел зёрнышки провеены,
    пред истиной ничуть не прегрешу:
    здесь - "ни за что", а для чего -
                уверена.
    И точку ставлю. "Для чего!" - пишу.