Листая старые журналы 300

                «К О Л Ы М С К И Й  Т Р А М В А Й»
                С Р Е Д Н Е Й  Т Я Ж Е С Т И

  «Колымский трамвай» — это такой трамвай, попав под который, бывает-случается, останешься в живых.
(Поговорка колымских заключенных)

Окончание рассказа
Продолжение 2 – http://stihi.ru/2020/07/18/7348

  ...Ночью все лежали пластом, иногда бродили впотьмах по клубу, натыкаясь на спящих, хлебали воду из бочек, отблёвывались после пьянки и вновь валились на пол или на первую попавшуюся жертву.
Бывало ли что-нибудь подобное в те дремучие эпохи, когда, едва-едва оторвавшись от земли передними конечностями, первобытные существа жили еще животно-стадными инстинктами? Думаю, что нет.

  ...Тяжелый удар первого прохода трамвайной очереди пришелся на красивую статную швею. Жену врага народа спас возраст: её «партнерами» в большинстве оказались немощные старички. И только одной из трёх политических сравнительно с другими повезло: студентку на все два дня выбрал парторг шахты. Шахтёры его уважали: справедлив, с рабочими держится запросто, на равных, политически грамотен, морально устойчив... В нём признавали руководителя — и его участие в «трамвае» как бы оправдывало, объединяло всех: как мы, так и наш политрук, наша власть. Из уважения к нему никто больше не приставал к студентке, а сам парторг даже сделал ей подарок — новую расческу, дефицитнейшую вещь в лагере.
  Студентке не пришлось ни кричать, ни отбиваться, ни вырываться, как другим — она была благодарна Богу, что досталась одному.
Наутро конвоиры очухались, у каждого ломило башку с похмелья. Мужики были наготове: выбили доску в двери, двое протиснулись в образовавшуюся щель, поднесли, подлечили,— и вскорости конвой опять мертвецки завалился под соснами. Автоматы лежали рядом, овчарки выли.

  Только на третьи сутки начальник конвоя, наконец, очухался и приказал мужикам открыть дверь и по одному покинуть клуб.
Мужики не подчинились. Начальник предупредил: «Буду стрелять!» — но и это не возымело действия. В заколоченном клубе зекашки умоляли конвоиров вызволить их,— однако угрозы конвоя и мольбы женщин только подхлестнули насильников: они ещё не пресытились «трамваем» — а когда там в Бугурчан снова привезут баб! И кинулись насиловать ещё ожесточённей... Конвоиры вырубили дверь топором. Начальник повторил предупреждение, но мужики не реагировали и теперь. Тогда солдаты стали стрелять — сперва в воздух, потом в копошащееся на полу месиво тел. Были жертвы. Но отупевшие, раздавленные, безразличные ко всему три женщины не интересовались, кто убит и сколько.

Елена Глинка
(«Нева», 1989, № 10)