Дело государственной важности

Государство считало издание церковных книг делом настолько важным, что об издании каждой новой книги выходил особый указ государя. И каждый государь, несмотря на самые порой тяжёлые военные и политические обстояния, как только появлялась возможность, помогал печатать новые книги. Борис Годунов, например, издал первый Служебник, замечательные издания вышли в свет и в трудное царствование Василия Шуйского. В опричной Александровской слободе Иван Грозный издал Псалтирь - учебник грамоты, молитвы и мысли русского человека.
Тексты старопечатных книг до сих пор остаются памятниками высокого переводческого и редакторского искусства. Внешний облик их был безукоризнен. Лучшие европейские книгоиздательства той же эпохи - Альда Мануция, Эльзевиров - выпускали замечательные книги, но в погоне за рентабельностью облик книг становился всё проще и проще.
Книги съёживались. Из величественного священного сокровища, хранящегося в алтаре храма, сияющего золотом буквиц и миниатюр, торжественно выносимого и проникновенно читаемого на службе, книга быстро превратилась в карманную вещицу, доступную по цене среднему классу. Доступность книги девальвировала и её священное содержание, которому уже не столько благоговейно внимали, сколько перетолковывали и реформировали по собственному усмотрению.
В Москве всё было иначе. Московская печатная книга была оформлена не хуже, а лучше современной ей рукописи и воспроизводила облик книг золотой эпохи русской книгописи времён Дионисия (рубеж 15 - 16 веков) и даже, во многом, облик византийских рукописей эпохи Палеологовского Возрождения. При высочайшем эстетическом уровне изданий книги были доступными по цене и быстро расходились. Печатный двор оказывался даже в прибыли. В первый же день продаж 1648 года "Книги о вере" - разошлось 118 экземпляров, а в течении первых трёх месяцев было распродано более восьмисот пятидесяти. Результат неплохой для богословской книги и сегодня. И совершенно несравнимый с маркетинговыми успехами светских кинг, например, эпохи Петра Первого, многие из которых оставались нераспроданными по пятьдесят, а то и по сто лет!