Шёл дорогой. Сторона...

Шёл дорогой. Сторона
И знакома, и видна.
И кажись, ну сами ноги
Знали путь на той дороге.
Как и где, куда свернуть,
И где яму обогнуть.

Но, как гром средь ясна, дня,
Белый снег, когда жара.
Перемкнуло, что в погоде?
Да и силы на исходе.

Свет тут белый притемнило,-
Как туманом всё закрыло.
Хоть бы был, какой пробел.
Отдышался, посмотрел.

Чуть немного постоял,
И опять вперёд шагал.

Впереди стоит изба,
И откуда здесь она?
Вроде не было доколе,
Прямо дверь – зашёл туда.

Что за тёмная изба?
А по стенам нет окна,
Что сюда же привело?
И в глазах совсем темно.
Глаз коли хоть – так темно.

Вроде как-то не уютно,
В голове - ну как-то смутно.
Слышит шум – своё дыханье
И какое-то шуршанье.

Дверь чуть-чуть, тут приоткрылась,
Чуть темница осветлилась,
И увидел он тогда, чашу полную вина.

Пьёт, как будто не хмелеет,
Пьёт и вроде не робеет,
А в груди уже тепло
И не так уже темно.

Бабка старая явилась,
Да и с ним разговорилась:
“Ах, ты Ванюшка сынок,
Что ж себя ты не берёг?
Я тебя с собой возьму –
Мне послужишь, коль скажу”.

Мысли тут его задело:
“Ну, ты старая сдурела,
Да и как меня узрела?
Ну, какое мне, тут дело,
Чтоб тебя мне ублажать,
Да к тебе на службу встать!”

Бабка эта не ворчит,
Сладки речи говорит.
Говорит, к себе манит, –
Тянет, как в руках магнит.

“Ах, ты Ванюшка сынок, –
Видно вышел твой уж срок.
За тобой я вот явилась, -
Душу мне отдай на милость!”

Бабка больше побелела
И ручонкой хвать, за тело,
Как назойливый комар,
Впилась, - тут прошёл угар.
Пот холодный вдруг пробило,
Из ведра, как окатило:
Встрепенулся – весь сырой.
Смерть к себе ушла домой.