Неправильная сказка. О, милая маркиза. 18-плюс

*

— О, милая маркиза,
Вас, накрывает пьянства шиза.
И Вы, в компании мужской,
взбираетесь на стол почти нагой,
в севрюге ковыряете босой ногой.
Поступок Ваш, до неприличия вульгарен.
И даже Ржевский, в пошлости самец,
во всём шельмец, да мыслью прямен.

— Мадам, звездец! Как можно...
Ну... Очень неприлично!
У нас, аж ушлый мэн  этичен;
блюдёт-скребёт словцом сверхосторожно.
 
И я за нравственность борец,
решил продолжить мысль пафосно, готично,
а сам обычный пьяный молодец,
подумал, что в руке держу бокал,
хрипел,
казалось мне, что пел
раскатистый вокал:

— Простите, господа, я рад,
что вы пришли сюда,
но не пошли бы вы, туда...
Да, хоть куда!

И – выпивал с горла.

Шампанское текло по бороде
и оставалось на усах,
бежали черти искоркой в глазах,
но – я держался на ногах,
преступал храпящие тела,
шёл до стены,
где дверь была –
закрыта,
и облегчалась вздохами душа
под звон фонтана
и ручья
бегущего меж стульев
из угла.
Маркиза, словно бестия
бескрылая,
вползла на стол
и разлеглась
раздвинув ноги
и вот беда –
подол-то юбки  подняла,
пошарила рукой
и марочным вином
облилась словно кровью,
и пошлость штампом засияла,
что и строка за пошлостью ушла,
и там и здесь любовью
грязных пьяных тел витает дух разврата,
без возврата к богу человечьих душ.

И белокурый паренёк
в расстегнутой рубашке
с ширинкой нараспашку
кружится белой молью
снимая сапоги,
не знал
он правило из правил:
среди мужских за-
прятанных желаний
главенствует не пуп,
а голова решает,
что можно пить
и делать всё, что пожелаешь,
но никогда
в компании порядочных господ
разврат не будет явный
ни женский, ни мужской
и даже не гетеросексуальный.
Парнишка был смазлив и юн;
секс символ красоты мужской
не головой –
головкой возбуждённой
и получил бутылкой пива в лоб,
и в изумленье открывает рот,
и взгляд его блуждает
и застывает;
довольно быстро оседает
и падает
распластанный на пол,
а пьянство жизнь восхваляет,
течёт,
буянит и бухает,
забыв веселья омрачивший эпизод.

Маркиза плавает в вине
и не вино
тому виной,
а глубина желания раскрепоститься,
быть наяву как есть, простой,
без ложного сословного прикрытия
очистится до покаяния
и примирения
чертей и ангелов в душе смурной.
Ползёт,
в салат влезает головой
и падает на пол
шампанского бутылка,
взрывается,
подпрыгивает стол
и пробка бьёт маркизу в лоб,
ну, в тот,
что ниже пояса.
Маркиза  сразу засыпает,
прикрыв частично прелести рукой,
а всем плевать,
и на маркизу начихать,
на всех гуляющих и пьющих
в три короба насрать
и выбросить на головы,
когда раскрепощённый дух
познания
в порыве рвения
и хлынувшего откровения
любовью возжелал весь мир объять:
расцеловать,
душу раскрыть
и чувства спеленать.
Но – появился голос Ржевского,
издалека,
а он, калека-то ума,
но мысль у него
всегда легка:

— Я ...ею
и краснею, господа,
доколе будем забывать,
любому господину слово мять
на ядь, да ать,
то джентльменство...
иль по-русски: уваженье потерять.
При дамах, даже, если дамы спять,
не должно чью-то маму поминать;
любовь штормит, по чувству бродит ять,
а в слове – гладь.
О всяком всякому и всё подряд,
не можно – нужно: литературно объяснять.
Иль суть народа в каламбурах выпускать.
Прости же русский дух за европейский страх,
культура нах и ваша мать!

Попав в капкан ловца
бодрящего словца
с улыбкой понимаешь:
мир, словно двести лет назад,
неисправим,
то невозвратно.
И знаете,
я вспоминаю Ржевского –
пошляк, и в нём сплошное хамство,
а на душе не чёрство –
томно и приятно.



19.07.2020г.

   -*.*-

    (а)