Сара Тисдейл. Beatrice

Беатриче

Отправь певцов - пусть тишина царит;
Боль не ушла и сна нет в песнях их.
Закрой свет солнца, мне угодна тьма
Чтоб ощутить могилы мрак сполна.
Заходит солнце - красен неба цвет,
И ты на фоне золотистых бликов,
Урсулой на алтарном полотне.
Иди ко мне, брось свет и рядом сядь,
Оставим святость, хватит мне молений.
Разорванные мысли бьются в темя,
Придут, исчезнут и опять придут.
Горячка это гонит душу прочь,
И смерть стоит в углу у гобелена.

Орнелла, я должна сказать - ведь скоро
Меня молчание навек укроет,
Есть губы у тебя любить - так слушай:
Храни с Любовью договор пока
Смерть не придёт с проклятым Договором;
Я прожитую жизнь хотела б жить
Чуть ближе к миру где живут мужчины,
Не быть всегда геральдикой укрытой,
Мир видящей в зелёном, синем хладе,
И солнца свет бранить, когда проникнет.

Я частью не была толпы беспечной,
Шумящей здесь, под окнами паласа,
И всё же иногда блестящий рыцарь,
Свечение моих волос заметив,
Рукой взмахнув мне посылал улыбку,
Я отвернусь, ему не отвечая,
Напуганная радостью мечтаний.
Мечты, мечты не требуют ответа!
Мне надо было их сковать в реальность,
Но жизнь моя была, как день осенний,
Вся серый цвет, неясный и спокойный..

Что я сказала? Все исчезло вновь?
Теперь я вижу: я, ещё ребёнок,
В саду играю много лет назад.
За садом стен гремят ликуя трубы.
Наверное проносят там Мадонну,
И флаги вьются и цветы бросают.
Раскрашенные Дева и Дитё,
Ей вновь дано увидеть радость солнца,
Пока на место не поставят в нишу,
Где копоть свеч на мрачном сквозняке.
Красней моей туники были розы,
Воображала, я - Елизавета,
Вино в руках которой стало розой.
Пока играла в сад вошёл ребёнок,
Он, мальчик, на меня смотрел без слов,
Так, что казалось, там вдали, за мной,
Он видел светлых ангелов ряды.
В тот день мы чуть сказали пару слов,
Я не слыхала больше этот голос,
Пропевший столько слов в любви ко мне.
Он рад увидеть был, как я иду,
Найти меня на утреней молитве,
И я, молясь, взгляд жаркий ощущала.
Когда б он руку протянул ко мне,
Иль прошептал губами только слово,
Ответила б любовью чуду глаз.

Орнелла, здесь ли ты? Я вновь не вижу -
Ужель пред смертью  каждый одинок?
Кто эти люди вкруг моей  кровати?
Что я сказала? Слышали они?
Зла не было сокрыто в моей жизни,
И всё ж я не хочу, поднять завесу.

Вокруг лишь свет, что в свете я лечу?
Приподними меня - достигну солнца.


Комментарии переводчика:

Беатриче - несущая радость, дарующая блаженство; от латинского «beata» - «благословенная», и тем дарующая через себя благословение.

Монолог Беатриче перед смертью. Беатриче, которой Данте посвятил свою любовь, умерла в 25 лет. Она была дочерью банкира и стала женой банкира. Её встречи с молодым Данте, первый раз с девятилетним мальчишкой, стала для него частью всей его долгой жизни и поэзии. Сара Тисдейл верит что, они оставили такой же сильный след в Беатриче.  Её брак был нормальным браком того времени, и не был окрашен романтическими отношениями.  Две встречи, с покоренным ею Данте, в девять лет, а потом в восемнадцать,  не могли не вызвать в ней хотя бы надежду на любовь.  Ведь чувство, которое заставляет юношу искать мимолетных видений (даже не встреч) не может не создать атмосферу, дыхание любви, и девушка, предмет этой любви, не может не ощутить и не откликнуться на него быстрыми молоточками в сердце.


Урсула (4 век нашего времени) и 11,000 невинных девушек последовавших за ней из Англии в предсвадебный религиозный тур в Кёльн, Рим и затем обратно в Кёльн, где она приняла мученическую смерть, чтобы не стать женой Варвара. По возвращении в Кёльн из Рима все сопровождающие её девушки погибли от рук варваров и Урсула от руки главы варваров.  Урсула стала христианской святой.

Орнелла (Орнельа в итальянском произношении) - женское итальянское имя.  Это не библейское имя. Оно возникло, как имя литературного персонажа пьесы вышедшей в 1904 году, автором был Gabriele D'Annunzio in his book "The daughter of Iorio".  Его происхождение ассоциируется с латинским  «aurum» - золото и цветущим ясенем.   Двойное “ll” в итальянском смягчает последующую гласную поэтому имя произносится как «Орнельа».

arras - гобелен, часто перекрывающий ниши или двери.



Beatrice
by Sara Teasdale

Send out the singers — let the room be still;
They have not eased my pain nor brought me sleep.
Close out the sun, for I would have it dark
That I may feel how black the grave will be.
The sun is setting, for the light is red,
And you are outlined in a golden fire,
Like Ursula upon an altar-screen.
Come, leave the light and sit beside my bed,
For I have had enough of saints and prayers.
Strange broken thoughts are beating in my brain,
They come and vanish and again they come.
It is the fever driving out my soul,
And Death stands waiting by the arras there.

Ornella, I will speak, for soon my lips
Shall keep a silence till the end of time.
You have a mouth for loving — listen then:
Keep tryst with Love before Death comes to tryst;
For I, who die, could wish that I had lived
A little closer to the world of men,
Not watching always thro' the blazoned panes
That show the world in chilly greens and blues
And grudge the sunshine that would enter in.
I was no part of all the troubled crowd
That moved beneath the palace windows here,
And yet sometimes a knight in shining steel
Would pass and catch the gleaming of my hair,
And wave a mailed hand and smile at me,
Whereat I made no sign and turned away,
Affrighted and yet glad and full of dreams.
Ah, dreams and dreams that asked no answering!
I should have wrought to make my dreams come true,
But all my life was like an autumn day,
Full of gray quiet and a hazy peace.

What was I saying? All is gone again.
It seemed but now I was the little child
Who played within a garden long ago.
Beyond the walls the festal trumpets blared.
Perhaps they carried some Madonna by
With tossing ensigns in a sea of flowers,
A painted Virgin with a painted Child,
Who saw for once the sweetness of the sun
Before they shut her in an altar-niche
Where tapers smoke against the windy gloom.
I gathered roses redder than my gown
And played that I was Saint Elizabeth,
Whose wine had turned to roses in her hands.
And as I played, a child came thro' the gate,
A boy who looked at me without a word,
As tho' he saw stretch far behind my head
Long lines of radiant angels, row on row.
That day we spoke a little, timidly,
And after that I never heard the voice
That sang so many songs for love of me.
He was content to stand and watch me pass,
To seek for me at matins every day,
Where I could feel his eyes the while I prayed.
I think if he had stretched his hands to me,
Or moved his lips to say a single word,
I might have loved him — he had wondrous eyes.

Ornella, are you there? I cannot see —
Is every one so lonely when he dies?
The room is filled with lights — with waving lights —
Who are the men and women 'round the bed?
What have I said, Ornella? Have they heard?
There was no evil hidden in my life,
And yet, and yet, I would not have them know —

Am I not floating in a mist of light?
O lift me up and I shall reach the sun!