Леся Украинка. Королевна

– Королевна, ваша светлость,
вы себя навек сгубили!
Кто для вас я, бедный рыцарь
без наследного богатства?

– Милый рыцарь, господин мой,
слышать это мне обидно, –
ибо собственное сердце
не привыкла продавать я!

– Королевна, ваша светлость, 
вы с рождения достойны
багряницы и короны,
а не этих скромных платьев. 

– Господин мой, милый рыцарь,
разве я для вас милее
в багрянице и короне,
чем в таких простых одеждах?

– Королевна, ваша светлость, 
я совсем бесславный рыцарь:
не на поле боя ранен,
а предательской рукою.

– На предателя, мой рыцарь,
пусть клеймо позора ляжет,
а для вас довольно славы:
вы избранник королевны.

– Королевна, ваша светлость,
сердцем чувствую – погибну,
кто же будет защищать вас
от молвы и от бесчестья?

– Господин мой, милый рыцарь,
не боюсь молвы досужей,
я сама за всё в ответе, –
ведь на то и королевна.

– Королевна, ваша светлость,
тяжело смотреть вам будет,
как без почестей, непышно
хоронить меня придётся. 

– О мой рыцарь, господин мой,
сердце раните моё вы!
Что мне почести и роскошь,
если вас я потеряю?

– Королевна, ваша светлость,
заклинаю вас любовью:
будьте гордой даже в скорби,
как пристало королевне.

– Для чего же, милый рыцарь,
эти страшные заклятья?
Нет на свете большей муки,
чем скрываемое горе...

* * *
В сельской церкви многолюдно –
мессу траурную служат,
хор возносит «Miserere»,
паства вторит: «De profundis».

Возле рыцарского гроба
появилась королевна,
молчалива и смиренна,
как невеста на венчанье.

Встала прямо, неподвижно:         
ни вуаль не шелохнётся,
что лицо её скрывает,
ни свеча в руке не дрогнет. 

По углам – девичьи всхлипы,
а вокруг толпа судачит:
«Глянь, вон та его любила…»
«Та венок свой потеряла…»

«Босиком вон та бежала,
чтоб за стремя ухватиться…»
«Кто же та, что встала рядом,
возле гроба?» – «Королевна».

* * *
Во дворце среди придворных
молчаливое смятенье,
замерла в тревоге челядь,
видя, что король разгневан:

грозный взгляд – стрелы́ острее,
в тишине бряцают шпоры,
руки стискивают крепко
золотой эфес на шпаге.

Появился на пороге
паж испуганный, несмелый
и промолвил еле слышно:
«Там, за дверью, ждёт их светлость...»

«Пусть войдёт, – король ответил
непреклонно и сурово, –
пусть отцовское проклятье
здесь при всех она услышит».

Не успел король закончить
речь безжалостную, злую,
как в толпе раздался гомон:
«Эй, дорогу королевне!»

И средь рыцарей блестящих,
дам, изысканно одетых,
появилась королевна
в чёрном будничном убранстве,

без накидки и вуали,
с непокрытою косою;
к трону медленно подходит,
долу глаз не опуская.

В онемении застыли
все – и рыцари, и дамы,
ждут они, как грома в бурю,
королевского проклятья.

Только что же это? Тихо
зазвучал отцовский голос:
«Ты пришла, дитя? Присядь же,
отдохни, моя родная…»

И, едва услышав это,
побледнела королевна, 
задрожала вся – и на пол,
как росиночка, упала.

Как росиночка, что в стужу
продержалась ночь на ветке –
до поры, пока наутро
солнце щедро не пригрело…

Во дворце с тех пор надолго
скорбь и траур задержались –
для таких гостей высоких
этикет не предназначен.

20.06.1901, Кимполунг

Перевод с украинского –
Валентина Варнавская


Оригинал:
http://stihi.ru/rec.html?2020/07/18/817