17. Не всякому, влюблённому в сестру короля

   (предыдущий фрагмент главы из тома «Генриетта», роман «Миледи и все, все, все»
   «16. У трона короля на пике власти. Фаворит» http://stihi.ru/2020/07/17/4790)

– ...Спать, спать, спать, спать, – звучало, как речёвка,
в устах слуги. – Бог взялся нас пасти!
Джон наводил к «ударнице» мосты:
– Проблемы ваши очень непросты.
  Наезд по вашу душу – не рисовка.
  Но чьи вы потревожили бразды?
  Кто   счёл, что вы – их приз, а не дешёвка,
  чтобы загнать свои же в гроб ряды!
  Шла из-за вас не    просто    потасовка.

  Кто ж    угрожал   вам, чудо доброты?!
– Не спрашивайте, иль грозит размолвка…
  Я в восхищенье, как дрались вы ловко
  в условиях и тьмы, и тесноты!

– Защитой стать для дам – здоровый стимул.
  Я рослый. Всё мне видно с высоты.
  Но речь не о моей     длине,    вестимо.
  За   вас   переживать невыносимо!
  Ужель с самою Смертью вы на «ты»?
– Со мной вам тесных связей не найти.
  Выпячивать навязчивость красиво ль?!
  Чтоб дружба оставалась наша сильной,
  нельзя вам лезть в глубины темноты,
  которая окажется трясиной…

– А сдержанность уводит в тень теней, –
словесных хитро-мудрых кренделей
Джон много перевёл с отдачей скудной
(питаясь информацией лоскутной):

– …Надеюсь, что не будет путь длинней,
   чем на тот свет. Впрямь рядом Смерть-лахудра.
– Вам некуда деваться, да и утро,
    как говорится, ночи мудреней…

«…Ей не нужны румяна или пудра, –
не смея повести себя вольней,
Джон любовался дамой, как во сне. –
Какая кожа! Как из перламутра»!..
Красотка (счастье выпало быть с ней)
виконту становилась всё милей…
Карета подвезла к перилам Лувра,

и дальше прокатилась в полумгле
уже по охраняемой земле
к какой-то двери узкой, чуть заметной.
И не мечтая о таком жилье,
Джон    изумлён    был: а с простой ли  смертной

в карете прокатился он сюда?!
Сперва привстав, совместно оседал
Джон с челюстью своей, но незнакомка
вопрос предвосхитила вслух негромко:
– Невзгоды все конечны, как всегда.

   Ну, вот мы и на     месте,    господа.
   Чертоги Лувра и во   тьме   приметны.
   Мы – фрейлины принцессы Генриетты.
Пока жар изумления спадал,
Джон и помощник вышли из кареты.

Пока Судьба свой строит лабиринт,
Джон сквозь него – насквозь, как супер-винт!
Внедрение не вечно как аренда.
Опасное зимой – тернисто летом…

Джон нагулял в поездке «аппетит»
и хвост держал всё больше пистолетом:
– Ох, повидал я в жизни, аж претит,
различных женщин по ночным каретам!
Они – не чмо, как я – не троглодит.
Но где им всем стоять за вами следом,
когда от них надёжно оградит
вас фактор вашей красоты моментом!

На вас едва ль кто может походить!
Из зависти лишь могут нахамить.
Флиртуя, Джон не стал бы самоедом,
не всякий мадригал свой счёл бы бредом.

Кто сам себя давно без смеха мнит
удачливым матёрым сердцеедом,
тот явно с Джоном солидарен в этом…
– Лувр обветшал, но всё ж не мегалит.
   А   вам   в нём – ярким выглядеть рассветом! –
пред девушкой не выглядя аскетом,
Джон намекнул, что в нём вся кровь горит,

себя он тут навек заякорит. –
  Коль не нацепят на меня ошейник,
  я буду тут, поскольку не отшельник,
  безмерно счастлив в обществе харит
   пожить, коль речи нет об одолженьях.
Та улыбнулась, мол,    неплохо,    бритт:
– На будущее, ежели горит,
  чтоб не зашла речь о каких-то шельмах,
  спросите де Монро. При всех сношеньях.
  Теперь – о вас. Пусть век вас Бог хранит…
  за милый ваш акцент в произношеньях.
  И    пламя     в ваших душах, и   гранит!

  Должны мы   так   вас отблагодарить,
   чтоб нынче вам не думать о сраженьях, –
при всех ночных совместных потрясеньях
принцесса пребывала в подозреньях.

А вдруг всё, что случилось – шкода, прыть
иных интриг его преосвященства?!
Вдруг эти люди, что её спасли,
впоследствии всплыть могут как послы
де Ришелье, ведя себя бесчестно?
В принцессе подозрительность уместна.

Не зря она приблизила гостей,
пообещав ночёвку им авансом.
А план проверки был из двух частей:
стравить гостей с Бутвилем ранним часом,
пока иметь не будет он вестей,
и надо присмотреться бы к нюансам
любого поведения гостей
со всей их добродетелью и глянцем.

Принцесса перед тем, как лечь в постель,
речам своим, улыбкам, реверансам
придаст особый смысл. А между стен
должно и что-то    выплыть,     пусть не разом.
В постелях, а не с гиканьем и плясом,
прошла спокойно ночь. А между тем,

среди бретёров волк авторитетный,
Бутвиль – телохранитель Генриетты –
к принцессе заявившись поутру,
узрел, что от неё, без прав на это,
выходит гость. Такое по нутру

не    всякому,    влюблённому в принцессу.
(А гость – красавец, кстати, и атлет.)
Тут    целься     шпагой мысленно, не целься,
а нужен минимальный этикет –
спросить, кто этот «хмырь» (кому он кент).
Бутвиль желал расправы, а не стресса.

Граф ревностью своей по     горло     сыт.
– Совсем что ль потеряли страх и стыд?! –
Бутвиль загородил бесцеремонно
путь незнакомцам, а вернее, Джону,
да так, что тот был вынужден застыть. –
   Вы, сударь кто такой и кем рождённый?

– Сейчас мне недосуг определённо
   вслух с вами говорить про мать и лоно, –
и не подумав гнев в себе, взрастить,
ответил Джон, ничуть не оскорблённый,
и тут же путь продолжив непреклонно
при ералаше, но не юморном. –
  Вы так взглянули – я почти обглодан!..

  У   фрейлины    спросите, у Монро,
  коль интерес есть в имени моём.
  Из    Англии    я прибыл. Город Лондон.
  А здесь я волей Божьей мимолётом.

  Иду не из тюрьмы и не в тюрьму.
  Позвольте уж решать мне самому,
  где быть и как при этом называться.
  Не требую к себе сто раз на дню
   ни лишнего вниманья, ни оваций.

Бутвиль оторопел: «Что за упырь»?!
Не видя в незнакомце оборванца,
но веря, что ничуть тот не тупил,
француз ошеломлённо отступил

и даже не спешил прибегнуть к мерам,
однако с настроеньем переменным.
Физически виконт был не задет.
Препятствие терпя с недоуменьем,
ни с кем не пожелав держать совет,

Джон огрызнулся: – Чуть не заклевали!
  Коль вы сочли, что я тут на привале,
  иль действовал кому-нибудь во вред,
  то вникли в ситуацию   едва   ли!
– Знать не желаю, чей вы там клеврет!
   По вам родные впрок бы горевали,
   коль знали б, где и как вам умереть, –

зловеще намекнул Бутвиль. – На треть
   себе уже на жизнь вы наплевали.
   Вы что, не разглядели, кто пред вами?!
   Со лба пот не   хотите   ль утереть?
– Мне безразлично,    кто    вы. И  едва  ли
    я заинтересуюсь этим впредь, –
о перспективе влезть с ним в круговерть

виконт сказал, как о какой-то мерзкой.
Вооружён клинком, а не стамеской,
Джон шпагу сжал – слуга остановил.
А вдруг француз их   неспроста   гневил?..
Короче, вилы! А концы у вил
дворянский кодекс отточил до блеска.
Граф эту ситуацию счёл дерзкой,
свою нерасторопность – тоже мерзкой:

– Могу напомнить. Я – граф де Бутвиль! –
сказал француз с холодною усмешкой,
заведомо сплавлявшей всех в утиль.
С реакцией своей Джон не промешкал:

он холодно кивнул, а вместе с тем,
реакции той не было совсем!
Ведь Джон о первых шпагах стран соседних
не знал, не ведал.    Тёмный    был сосед,
для незнакомых лиц – не собеседник.

Внушительный боец не из последних,
Бутвиль чужим нахальством был задет.
– Я между адом и врагом – посредник! –
пытался он внушить авторитет, –
  Что вам тут надо?! – граф пришёл чуть свет,
был зол на подозрительных и вредных.
Увы, с трёх разделявших их шагов
Бутвиль, что грозен был без дураков,
не взял ни в    лоб    виконта, ни с  боков:

– Ответа жду и пальцы я до    трёх    гну!
Помощник Джона Патрик не таков
(холодная не значит недокровь).
– Мы тут    случайно.    Не из едоков.

  Так вы и есть Бутвиль?! – помощник дрогнул.
А Джон, как прежде, гость из простаков,
мог думать про любовь лишь и дорогу.
Ничуть не закосив под недотрогу,

рассеянно сказал он на ходу:
– Запомнить постараюсь ваше имя.
  Галантность ваша столь неоценима,
  что мы, надеюсь, встретимся. Найду
  удобный случай, граф, ну а пока что
  свободным часом я бы тут не хвастал.

  Точнее, я    опаздывать    устал.
  Дела торговли – как чужие жёны.
  Адьё, милейший граф, – виконт уста
скривил в ухмылке. – Коммивояжёры
  мы… и спешим свезти всё по местам…

Слуга по новой вел отсчёт от ста,
ловя секунды до начала ссоры,
когда Бутвиль нежданно вдруг отстал
и острые свернул переговоры.

«Устроить недоноскам Божий суд?
Британцы – не любовники, не воры.
Пусть восвояси, коли так, ползут.
Но если у красавчика впрямь зуд
на нашу Генриетту, то от хвори

такой вмиг сластолюбца излечу
я шпагой! А пустых ссор не хочу», –
подумал граф, уж тем обескуражен,
что гость о нём не знал и не обязан. –

По лестнице вслепую без перил
прошли британцы, ну так    дьявол    с ними! –
граф мысленно гостей обматерил,
шагая к Генриетте. – Этих рыл
надеюсь не увидеть тут отныне»…
А Патрик за углом аж истерил:
– О, как вы    рисковали,    сударь!      Мы      не

  в Английском клубе! Яростный Бутвиль –
  бретёр первейший! Многих в грязь и в пыль
  втоптал он, доказав своею шпагой,
  что наделён не только лишь отвагой.

  Но, слава Богу, мы уж за углом.
– О чём ты, Патрик? Видишь, я влюблён!
  Дай со страстями мне определиться!
  Какая бесподобная девица!..

  А у Бутвиля впрямь со мной – облом:
  никто не оскорблён, не истреблён.
  Ведь не успел ему я удивиться –
  ушёл разъякорённым кораблём…
  Зато сам    граф    был зверски удивлён,

  что кто-то его имиджу не внемлет…
  Поди, желая дать мне укорот,
  ревнивый граф вспылил. А я – как лёд…
– Брат из-за вас не спит, иль просто дремлет!
  Вот если бы узнал сейчас милорд,
  что вы, его надежда и оплот,

  рискуете из-за какой-то девы!
– Ты рассуждаешь, как какой-то древний
  и скучный безнадёжный импотент.
– Вот если б граф попортил вам портрет,
  иль зашпандорил в вас отрезок стали,
  то вы бы    вообще     не рассуждали!..

«…Я дома. Нету страшных в доме дел.
Как близко сатана бы ни смердел,
и как бы не скрывал своей личины,
Всевышний принял что-то вроде мер.
Ни чёрт, ни шпик меня не отымел
во тьме, где все они неразличимы.

Наверно, обереги вшиты мне
под кожу – я цела по сей причине», –
подумала, оставшись в тишине,
принцесса про события ночные. –
Маркиз нашёл партнёра «пожирней»?
Иль    самого    его уж замочили?
Ужель его провёл кто на мякине?!

Что сталось с Молина в его жилье?..
Сама    одной ногой была в могиле.
Одни напали, чтоб спасли другие?!
Что ежели вязать узлы другие
в интригах – это в духе Ришелье»?!

Что ж выяснилось вскоре и конкретно?
В посланье не кося под инсургента,
принцессе, между тем, в угаре дня
прислал отчёт маркиз де Молина,
чей дом иезуитские агенты
нашли, чтобы достать врага со дна.
О бегстве информация скудна?

Магистры вправе «сгинуть» кто куда,
когда им угрожают    изнурить    их,
иль вовсе уничтожить без суда…
Так разочаровать иезуитов
мог только изворотливый маркиз,
что сходу вражий замысел разгрыз.
Забрав своих головорезов свиту,
стремглав из дома    съехал    он. Сюрприз!..

                (продолжение в "18. Все соразмерно женственные части..."
                http://stihi.ru/2020/07/22/2184)