мы всё же рядом

Отпусти меня, ловушка,
Я здесь не чувствую позвоночник,
И это уже первый звоночек,
От того не идут слова.
От того не выходит сказать понятно,
Отпусти меня, к черту, святая нянька,
Гасят шторм мой твои берега.
Всё не то, и не так, и не те куплеты,
Это мерзкое, жаркое, липкое лето,
Хочу темень и полумрак.
Я хочу лишь себя, никого другого,
Чтобы стало спокойно, чтоб давил город,
Чтобы я давала ему отпор.
Чтоб наконец ощутить этот ритм под кожей,
Чтобы бессилию вмазать в рожу,
Надеть корону и взять попкорн.

Чтоб наблюдать и писать так остро,
О всех причинах и всех вопросах,
Чтобы дышалось не очень просто,
Мне от этого хорошо!
И от этого что-то встает в желудке,
И я чувствую этот моральный стержень,
Я пишу, а значит живу, и с тем же
Попадаю в чертоги своих миров.
Попадаю на небо своих страданий,
Огибаю собой мир высоких зданий,
Этот душный уставший мир.
И я чувствую юность и свежесть тела,
Оно готово вставать и идти на дело,
А внутри я ходячий мертвец.
От того ли близка мне его трагичность,
Одно из моргов мирских столичных,
Закоренелый, неровный шаг.
От того ли близки мне его проблемы
Мы, родившиеся в нем навсегда болеем,
Ядовита его душа.

Этот город Мадам, но в стальных доспехах
И со здешних печалей умрет со смеха
Нерушима её стена.
Она вышла из пламени, гордо встала,
Её сердце устлано кровью алой
И рисунком от кирпича.
И не будет имен, обращений нежных,
Она знает что я, под этой всей одеждой,
Мои стихи и моя мана...
Бесконечно больны и насквозь дырявы,
Но сквозь все километры мы всё же рядом,
Мы вдыхаем всю эту гарь.
Наш характер такой, наш ментал и почерк,
И наш срок на земле. Он давно просрочен.
Но мы прём на него плечом.
Мы романтики, просто с граненым сердцем,
Любим пафосный вид и хороший сервис,
И себя. И не любим других.

Мы читаем всех классиков и придурков,
Мы молчим, а иначе закроют в дурку.
И закончится наш турне.
Я вернусь. Обещаю. Уеду снова,
Я пущусь искать себе что-то новое
Знаю, тварь, признаю, виновна...
Но тебя не забуду, клянусь.