Село

Говяжьим помётом устелен,
собравший репейники, сор,
и пылью, зерном заметелен
пробитой дороги ковёр,

что брошен так узко на землю
средь змей наползающих трав.
По волос, почти что всецельно,
лохматость соломенных глав,

тела великанов, как в ночи,
под лугом, как дюжина в ряд,
запрятались тёмно, под почву,
чтоб больше не видеть сей ад!

Бедняцкие хаты, просёлки,
свинарство, мычанья коров,
баранов нестриженных ёлки,
что в гроздьях вонючих шаров,

и тракторный гул ошалевший,
навозные полчища мух,
народец тоской заболевший,
и борзые выкрики сук.

Грызутся, волчеют собаки,
а лисы к порогам бредут,
глистами плюя из клоаки,
напененной мордой цветут.

Дуплища вагин и деревьев.
Расстрелы и выкрики "пли".
Вредит, матерится отребье.
Дымятся кусты конопли.

Худые, прогнившие крыши.
И пакостит каждый, кто жив,
зловонно зловонием дышат.
Больны и глупы малыши.

Тут вянут поля и речушки,
родившие малых клянут,
рождённые ж наглые чушки
ответом их гибели ждут.

Неведомы святость и чтенье.
Тут гарь и отброски клоков,
ведь молодь забыла почтенье,
старухи свели стариков.

И быт тут прилесный, садовый,
и потно-мучительный край.
Инцест и пьянюги в Содоме
давно опроказили рай.

И овцы рожают двуногих -
мифических греков-существ.
И жёны плодят мужерогих,
колдуют из сотен веществ.

Клевещут и режутся смертно,
и дети жгут, топят детей,
мужья пьют, безделят усердно.
Лишь солнце тут свет для людей...