Власть

1. Правда

Правда не правила, не преклонялась,
просто в сторонке стояла
и забавлялась, глазея, как Ярость
рвет одеяло.
Явь на лоскутья на пестрые… вау!
Здравствуй, пора карнавала!

Жадность ловила клочки – и сшивала
нитью кровавой.
Все собрала, ни один не потерян,
к месту и сроку уложен.
Рядом теснилась толпа подмастерьев –
мрачные рожи.

Правда смущалась – повсюду чужие!
Радость померкла.
Ну а чужие кроили и шили,
всякий – по собственной мерке.

«Именем Правды!»
Почудилось, нет ли?
Правда зарделась: как мило!

«…Правды!» – хозяин затягивал петлю.
«…Правды!» – рабыня молила.

2. Дубина

…Он схватил ее, слов не тратя,
самый сильный, почти любимый…

Третий лишний подкрался сзади.
Не один, а вдвоем с дубиной.
С ним судьба поделилась щедро,
чем могла, – привела к победе.
Он, пыхтя, приволок в пещеру
двух красоток и клык медведя.
Палку грозную в изголовье
он пристроил – гляди! большая!
Кто-то сетью удачу ловит,
но не проще ли – оглушая?

А удача годится в пищу
бледной деве по кличке Клио.
На скрижалях дубиной пишет.
Ей стилом выводить – тоскливо.

Все, что было с приставкой «гипер-»,
понемногу сошло на «гипо-».
Внук дубинки, тщедушный скипетр,
перманентно болеет гриппом.
Он в музее. На карантине.
Под стеклом на атласе алом.
Но преград ему нет и ныне.
Ведь старушка преград не знала…

3. В Камелоте

Нынче утро больное, нервное,
а заря отчего-то – клочьями.
Ланселот приходил к Джиневре
прошлой ночью.

Полстолицы его искало,
молодца, наглеца, позера.
Может, он затаился в скалах?
Может, выехал на озера?

Королева молчит в платочек
В окружении злого ропота.
А король в изреченьях точен…
что ж приказывать не торопится?!

Повздыхав, отслужили требу.
(Что-то требовать – ох, не впору.)
Заказали два метра крепа –
обрамление к приговору.

Но…
заря все к Артуру ластится,
без холуйства и без манерности…

Жаль того, кто достоин власти,
но, увы, недостоин верности.

4. Вечная история
Принцесса Пэ сбежала с трубадуром
(мишень для сплетен и карикатур!).
Принцесса – всем назло и на смех курам.
А трубадур… он просто – трубадур.

Язвил народ – потеря так потеря!
Начальник стражи злился на провал.
Притворно плакал двор об адюльтере –
и карты претендентов тасовал.

И что ж теперь? Послы глядят, как совы,
багаж секретов по углам рассован,
порхают слухи – крылышки в пыльце.
Король закрыл покои на засовы –
и тихо зрит вселенную в яйце.

Принцесса Пэ привыкла покорять и
творить добро движением пера.
Походный быт ей до поры приятен –
пока теплы и томны вечера.

Она немало песен разучила
и много новых слов узнала – ах!
И вообще, в лесу все очень мило –
и трубадур, и дичь на вертелах…

Такой роман, конечно, не для хроник –
в них пыль веков, политиканский лед.
Но и принцесса чести не уронит –
в романах и преданиях блеснет!

А новый день жужжит веселым трутнем,
на скалах распускаются цветы…
– Опомнись! Королевство…
– Да и шут с ним!

Так издревле во власть пришли шуты.

5. На коне

На потомке Росинанта
въехал он в сенат.
Взгляд шальной и шляпа с бантом –
вот он (вот и) (вот вам) (это)
Росинант.
(На тщедушном Росинанте
въехал он в сенат.
Взгляд шальной и в гриве бантик –
вот он,
Росинант.)
На герое – эполеты,
грозди орденов.
А в деснице – две котлеты
и один Smirnoff.
Осмотрелся (взгляд колючий) –
все сидят рядком.
«Ничему судьба не учит
старых дураков!
Хоть годами гнете шеи
с детства до седин,
с половинчатых решений
толку – грош один.
Наш народ живет неплохо –
с хлебушком в обед…
В общем, сразу – о налогах.
Возражений нет?
С каждой мельницы – полтину,
с великана – таз.
С паука – за паутину,
с бедняка – за буратину,
с рыбы, значит, – за плотину,
с девки – за отказ.
Рупь – за желтые билеты.
Эх, душа поет!
Ну а нам, – тряхнул котлетой, –
Слава и паек».

Перья в ярости скрипели,
бил в ладоши зал.
Новый век из колыбели
шустро выползал.

6. Она

Барашков прятала в бумажках,
князьям платила чистоганом.
На завтрак – вести с манной кашкой,
на ужин – склока и – к цыганам.
Канкан плясала для медведя,
делила чарку с конокрадом,
рыдала песню о корнете,
прислужникам жалела меди
и усыпала в море снеди –
лицом в салат, на запад задом.


Драла с друзей на опохмелку,
писала на чужих скрижалях
мелком, по-резонерски мелко:
«Ах, чудеса воздорожали!
Но не тревожьтесь, их в достатке
(вон франкмасоны демпингуют).
Достанем чудо из подкладки…
или подделку дорогую.
И просто фокусов – навалом.
Шутам и либералам – льготы!»

В беду мадам не бедовала,
жила и кушала с охотой.
Голодной сроду не бывала,
готовила из лучшей стали.
Лузгу бросала где попало –
до неба лозунги взрастали.

Меняла шубы на фуфайки,
потом фуфайки – на косухи.
Порой закручивала гайки,
Порой чудила – так, со скуки.
Ходила с пряником и плеткой,
цвета меняла и личины…
А в чем, ответь, первопричина?
Власть, к сожаленью, – не мужчина,
а вздорная, лихая тетка.

7. Сестры

Младшая стрелкой минутной кружит по банкетам,
вечно – с улыбкой (и тянущей болью в затылке).
Старшая ловко фасует хабар по пакетам –
драные вещи, объедки, пустые бутылки.

Младшая светится вся – мол, довольна Рублевкой.
(Панцирь жемчужный – плохая защита от пули.)
Старшая нынче соседствует с бронзовым левкой –
Надо и нам иногда приобщаться к культуре!

Старшая найденный рублик под рубищем прячет:
завтра друзей созовет на лапшу в кипяточке.
Младшая радует новости сплетней горячей:
брачный контракт с олигархом проверен до точки.

Встретятся мельком – не скажут ни слова друг другу.
Это не сказка – тут нет переводу злодеям.
Правда хворает и пьет, превратилась в старуху.
Власть подновляет лицо, напоказ молодея.