Аристотель и характер мышления

      Ум же един и непрерывен, как мышление; мышление же - это мысли, а мысли едины в том смысле, что следуют друг за другом наподобие числа, но не как пространственная величина. Поэтому и ум непрерывен не таким образом, а он либо не имеет частей, либо не так непрерывен, как пространственная величина.
В самом деле, если бы ум был пространственной величиной, как бы он мыслил любую из своих частей? Частей в смысле пространственных величин или в смысле точек, если и точку следует называть частью пространственной величины?
Если в смысле точек, а их бесчисленное множество, то ясно, что они никогда не будут пройдены умом до конца. Если же в смысле пространственных величин, то ум часто или бесконечное число раз будет мыслить одно и то же. Между тем очевидно, что можно мыслить что-то один раз.
     А если уму достаточно коснуться предмета одною из своих частей, то зачем ему совершать круговое движение или вообще для чего обладать пространственной величиной? Если же для того, чтобы мыслить, необходимо коснуться предмета всем кругом, то какое будет иметь значение прикосновение отдельными частями?
Далее, как может делимое мыслить неделимое или неделимое - делимое? Необходимо, однако, чтобы ум был таким кругом. Ведь движение ума - это мышление, а движение круга - вращение.

     Если, таким образом, мышление есть круговращение, то ум будет кругом, вращение которого есть мышление.
     Что же тогда ум будет мыслить постоянно?

       Аристотель. О душе.


      Аристотель здесь, поднимает вопрос об особенной непрерывности мышления. Мышление - непрерывно также, как и пространственная величина?

     Если мышление только дискретно, тогда мы теряем всякое единство ума и в таком случае единство нашей жизни нам следует искать в чём-то ином, нежели ум. В таком случае наша жизнь не принадлежит нам, она, в конечном счёте, всегда остаётся зависимой от внешних условий, ведь исчезает трансцендентальная точка, трансцендентальное Эго, способное "переломить", "поступить", "решить" - быть свободным. Если мышление не обладает собственным единством и мы вместе с ним, то оно - лишь орудие частного опыта, не способное ни к какой автономии и обратному универсальному воздействию, тогда и сама наша жизнь - не едина, в крайнем случае не представлена единой для нас самих. Но это не тот вариант, который рассматривает Аристотель. Потому что Аристотель не сомневается, что ум обладает единством и для него вопрос заключается лишь в одном - каким?

      Если бы мышление было пространственной величиной или каким-то подобием пространственной величины, то тогда ему было бы достаточно коснуться предмета одной своей частью - любой, и он бы его уже знал. Мышление это мысли - существует ли мысли таким же способом, как и телесные предметы в пространстве?
Нет, говорит Аристотель, мысли следуют друг за другом наподобие числа. Что это значит и почему мы должны с ним согласиться?
     Это значит, что мысли - единичны, они как пунктиры, как трассирующие пули или как молнии следуют друг за другом.
     Декарт даже позже скажет: не обязательно следуют. Декарт скажет: от одной случившейся мысли до другой такое же безмерное расстояние, как и до всякой первой. Одна мысль - уже чудо, но и вторая и третья - чудо; потому что и второй, и третьей мысли может не быть также, собственно говоря, как и первой.

     Мысли не потому "числа", что они стандартны и обезличено равны друг другу (таким абсолютным стандартным обезличиванием не обладают даже и сами числа), а потому что числа идут через "пробелы"; природа числа требует "пробела". И мысли идут через "пробелы".
     Мысль - молния возникает как бы из "пустоты", а не из телесной сопряжённости с предыдущей мыслью; нет одного сплошного "тела мышления" самого по себе, мышление держится актуальными точками - перегибами, влекущими и организующими и общее "тело мысли", каким бы оно ни было.
     В любом случае, приняв мышление только за нечто телесное, мы натыкаемся на то, что природа его работы не такова, чтобы быть просто "телом".

     Числа - считают, потому что они являются операторами ПЕРЕХОДОВ от одного к другому, в том числе, аналогичным образом, числа считают и самих себя. Так вот, мысли, оказываются в каком то роде, такими же операторами ПЕРЕХОДОВ, они не просто "есть" и нечто освещают ярким светом истины, но ещё и НАПРАВЛЯЮТ - указывают, склоняют в определённую сторону движение мышления. И по Аристотелю, направление, в котором указывают что-то мысли - круговое. То есть мысли никогда не разворачиваются в прямую линейную последовательность, если только мы их не изнасиловали, а стремятся к единому центру, всё плотнее и плотнее прижимаясь друг к другу. Кружить и ощущать, что ты кружишь над чем-то, размышляя - значит мыслить.
     Так что если у мышления и есть "тело" или некоторая "телесность", то это тело вращения.

     Аристотель выражает всё это своим собственным, крайне своеобразным языком. Он говорит: задача ума заключается не в том, чтобы коснуться предмета только одной какой-то единственной частью ума, а в том, чтобы коснуться его всем кругом полного мышления - и тогда, мы будем иметь то, что называется помыслить "один раз". То есть, настоящая мысль это не любое и не всякое "я подумал" (присоединился как космический корабль своим мышлением к тому о чём задумался), а скорее прошёл всем кругом возможного мышления - через этот предмет - соединил в этом движении начало и конец - замкнул круг вокруг предмета, обернул вокруг него свою мысль.
     И таким образом, получил в своём мышлении - целое, саму истинную мысль, а не мнение.
     В этом плане здесь виден один крайне важный и характерный момент, который хорошо объясняет и показывает нам почему мы не мыслим, а всего лишь мним, почему то, что мы так настойчиво выдаём за мышление есть всего лишь мнение. Да потому что, это лишь - случайное касание, и в действительности самостоятельных сил и способностей на целый круг у нас нет.
     Становится также очевидным и почему, после таких наших "укороченных", "усечённых" псевдо-мышлений, мы принципиально не понимаем друг друга - хотя наше мышление и универсально, но мы все с вами торчим на случайных точках своих соприкосновений и не можем по-настоящему подумать хотя бы один раз.
"Один раз" - не является актом подключением нашей головы, ибо голова подключается в неизвестной, случайной точке, необходимо провернуть весь универсализм через то, что нами захвачено, чтобы оно впервые стало подлинным настоящим.

     Вспомним Парменида - "безразлично с чего мне начать, всё равно возвращусь я туда же", - кажется он понимал без длинных логических рассуждений - что такое мышление.
     И сам Аристотель, возвеличивший и увековечивший небо, возвеличил и увековечил его лишь потому, что увидел в нём прообраз кругового вращения мышления, его наглядную картину.

     Отсюда, мысль - это универсальный танец мышления вокруг своего предмета. И всякая его "телесность" никогда не дана заранее и ниоткуда не взята по одному лишь подобию, но образуется в процессе самого мышления как самостоятельная и автономная в соответствии с образованием телесности всех тел вращения вообще - как треугольник, вращаемый вокруг одной своей стороны, образует конус - и как мы, каждый раз вращаем что-то там в геометрии относительно какой-то определённости, так вращается и мышление относительно определённости своего предмета, образуя для него новое виртуальное тело.

     Видимо, телесность смыслового предмета должна выстраиваться мышлением - заново.