Не свидимся на Лубянке, руки сжимая и треская

Не свидимся на Лубянке, руки сжимая и треская
Не погуляем в последний раз по проспекту Невскому,
Ты мне не споёшь, изрезанным, прокуренным, жадным голосом
Не погладишь мое лицо, не выдохнешь изо рта мои волосы,
Мы теперь наедине, мы теперь только порознь.

Так и бывает, если сломить что-то нерушимое и необъятное,
Если забыть, что самое драгоценное - это объятия,
Близких людей, но мы слишком слабы, чтобы считать правдой,
То, что обрезая концы, мы себя всегда умело оправдываем.
И от этот жалкой, невыразимой тоски даже становимся рады.

Весело, мальчики, девочки, мы пропускаем из виду,
То, что только мы, только мы можем обидеть,
Не обстоятельства рвут, ни течения сносят
Убивает лишь то, что нас непременно бросят,
А мы улыбаемся, зная, что нас об этом не просят.

Не просят быть заносчивее, внезапнее и острее,
Ты теперь - ничей, и я стала ничьею,
Мы будем ходить вразрез, мы будем толпы бояться,
Мы никогда не научимся красиво расставаться,
Мы глупое подобие - глубины и экзальтации.

Но это все вынос крыш, это нереалистичное ложе,
Мы выгружены целиком, прощаемся с теми, кто дороже,
А дальше - туман и лёд, дальше - палата отчаяния,
Мы как будто не знаем друг друга, как будто и не встречались,
Мы - блёклости свет, мы провозглашение печали.
 

Ты меня не поцелуешь в линию шеи чуть сломленной,
Ты меня навсегда забудешь, и никогда не вспомнишь,
Я пройдусь по аллеи любви, забегая вперёд наотмашь,
Вовлечено схвачусь нутром за пережитки прошлого,
Там ведь ничего плохого, но и нет ничего хорошего.

Мы порознь, милый, мы оба друг другом брошены.
И это, пожалуй, не назвать безупречной роскошью,
Только болью в тисках, только телом изношенным.
До свидания, друг мой, до свидания, дом мой заброшенный.