Вот скажи брат, в чем же наше отличие от нас тех?

  Чем мы отличаемся сейчас от нас тех, что жили "в те времена далёкие, в те времена былинные?" Взять, допустим, промежуток в 30 лет. На примере моряков. Если бы я был шахтёром, то и не знаю, что сказал и с чем бы сравнивал. А т. к. я на пенсию ушёл, так сказать, с морей, то и рассказ мой будет соответственный.
  1985 год. Теперь уж мне понятно, как мы нуждались в перестройке, затеянной сверху. Это когда верхи не могут управлять по-новому… А низы… Я, как яркий представитель вот тех самых, что ни на есть низов, встретился с вопиющей несправедливостью, с которой был должен сразиться один на один, и, конечно, проиграть, потому что «один в поле не воин».
  Новороссийск. *МТР «Нефритовый», что в простонародье у арабов назывался  «Нефертити». Вечером отход на Южный Йемен. По правилам порта оформляю отход я, самый младший помощник капитана, коим и являлся. Печатаю судовые роли на русском языке. А должен и на английском. Но тогда ещё у нас печатные машинки с латинскими литерами не водились. Пишу вручную «бай хэнд» руками, под копирку пять копий… Давлю шариковой ручкой, давлюсь злостью на всё и вся… Потом пешком в службу капитана порта, ладно это хоть на территории порта.
  Потом с этими бумагами, подписями умных дядек обременённых погонами и убелённых сединами в **СКО, в таможню, к пограничникам. Собираю оставшиеся необходимые подписи и печати. Пограничники решили поиздеваться или получить мзду. Усмотрели грамматические ошибки, аж три… Нужно исправлять… А помарок в судовой роли не должно быть. Возвращаюсь на судно. А это зимой. Ветруган, мама не горюй, «бора» местная. Холодина, с ног сдувает и всё пешком. Переделываю. Снова по инстанциям… Собираю печати, подписи. Прихожу к ним. Всё вроде уже хорошо. А старший наряда,  редиска, нехороший человек с седыми бакенбардами и в зелёной фуражке требует уважения к себе и просит, что бы я тоже был одет по форме. Отказывает, падла. Лечу на судно, ветер в спину помогает мне делать это быстрее. Объясняю капитану, тот разводит руками, мол, что поделаешь, подчиняемся. Время позволяет…
Я переодеваюсь в форму, будь она неладна, будь прокляты все эти старые пердуны-чиновники… Фуражки у меня нет, у капитана тоже. Иду на, рядом стоящее, судно из нашего же порта (не откажут, если что, земляку), прошу в аренду на час фуражку у старпома. Слава Богу, не отказал. Пру снова против ветра с портфелем, полным ненавистных деловых бумаг в одной руке и с чужой фуражкой в другой, окончательно расстроенный, а может и хуже. Ветер, продолжая дуть в Цемесскую бухту, согласно окружающему её горному рельефу, вырывая слёзы из глаз, не давал даже плакать. Подписал-таки, сука. Печать хлопнул и крякнул в унисон… И как он ещё не поплевал на ладони? Сжалился? Не уверен. Но поиздевался вдоволь. Это было видно по удовлетворённому лицу умудрённого опытом садиста.
  Потом, уже вечером, этот, который с баками, уходил с борта судна, отягощенный сумкой с деликатесами, которыми его снабдил наш капитан… Вечер не прошёл даром... Вышли из порта. Мастер напевал себе под нос песенку: «Ветер дул нам в лицо и на дуло нагана…». Потом он ушёл отдыхать. Я смотрел как-то безрадостно на горизонт, вечернюю зарю, исчезающее солнце, словно предчувствуя что-то. Жалел себя, жалел об отсутствии  у меня нагана… И, что характерно, тот злополучный ветер таки надул мне вот такенный флюс, что пришлось уже в Южном Йемене вырвать зуб… Как же он меня мучил  на всём переходе.
Спасибо тому дедушке, чтоб он вечно жил, давясь теми деликатесами...
  Прошло 30 лет… Разгружались в Норвегии, не помню уже и в каком порту. Между последним стропом груза и отдачей швартовых тридцать минут… Вот это организация. Иногда мне кажется, что Михаил Сергеевич и сам не знал, что затеял?  Моряком он, конечно не был, но действовал по проверенному морскому принципу «упрёмся-разберёмся».

МТР - малый транспортный рефрижератор.
СКО - санитарно-карантинный отдел.