В детство

Нечасто, вдруг придут воспоминанья.
Но, пенно закружив, волна падет.
И в прежних заплутаешь расставаньях,
Хотя их знаешь все наперечет.

Что ж, повезло? Не бит отцовской пряжкой.
Но лишь один рассказ, что горя визг,
Как им, солдатикам, в палатке стало страшно —
В соседних вырезали. Утро. Мирный Минск.  **)

Слон во дворе — как горка под порошей,
И можно даже в брюхе побывать.
Нам говорили "Там жильё Гавроша".     ***)
Не на сугроб, на баррикаду лезли встать.

За яблоками — дело! Да плевать нам,
Что у самих в садах ковер — жри-ешь.
Забор высокий, в радость их собакам.
Но нам от них скакать  — не в-за рубеж.

А в первой стычке  защищал, как брата,
От злых насмешек старших пацанов,
Что по сгоревшему глумились космонавту –
"Он не «комарик», это – Комаров!"

Росли друзья, то в играх, а то вздоря,
Но возраст странн, в понтах — под ребра нож,
И, кто-то, балагур, не знав о ссоре,
Толкнул в плечо. Царапину не трожь.
 
Уроки долбят. Правила и даты
Пытаются найти проходы в мозг,
Но там – Чапай, десантники с плакатов
Готовили далекий трудный пост.

И вот с прямой ухмылкой единица
Совала в руку матери ремень,
Но тени на столе стремились слиться
В спор давний — карандаш иль акварель?

Геройски раззадоренный запоем,
Вновь с чем-то спутает отец тот Минск,
Развалины Ташкента вспомнит стоя,
Взболтав в мехах баяна танго брызг.

С Алтайский пыли куплен телевизор
Пропах зерном, бензином и слезой.
За год работы «Таурас» — не мизер,    ****)
Отчитывался он перед женой.

Синь цифр, что под рукавчиком у тети,
Махорка деда тихо ела глаз.
Ах, взрослые, в застолье так поете.
Как не хватает этого сейчас.

Так, может, потому ремень спокоен
Был в дни муссонов детства моего,
Что крови цену знали, цену боли,
Гнетущей взрослых всех до одного.

Но – вот момент и, бдительность утратив,
Вдруг пропускаю сам такой простой
И не крученый даже, не в пенальти,
А мыслей ход, бегущих предо мной.
...
Тот двор зарос стволами и кустами.
Лишь интернет, да тормоза визжат,
А хочется, чтоб дети снова стали
Считать "кто дальше всех отбил чижа".


----
*) На заставке Гаврош, иллюстрация Эмиля Байяра (1862)
**) В Белоруссии тогда, в 50-х,гуляли банды "лесных братьев"
***) Гаврош был примером для подражания детей и подростков шестидесятых годов – жизнерадостный, дерзкий на язык и в то же время смекалистый, пронырливый и одновременно храбрый и отзывчивый парижский сорванец. Герой Парижской Коммуны, живший на улице, убежищем которому служил деревянный полномасштабный макет слона на площади Бастилии. Тем более, тема Парижской Коммуны была в СССР важной и воспитательной.
Гаврош Тенардье (фр. Gavroche Th;nardier) — персонаж романа «Отверженные» Виктора Гюго (1862).
Не такой же, но тем не менее деревянный большой слон стоял у нас во дворе, выполняя функцию зимней детской горки. Но внутрь его можно было залезать через люк в брюхе между передними ногами.
 Гаврошу пацаны в основном подражали прической, вернее её отсутствием, тем более, что в те годы среди мальчишек такое слово-то и не употреблялось. Была «стрижка» канадка, или "чубчик" или "под Котовского", либо её отсутствие - "под Гавроша" . А наиболее полно наше «гаврошество» появлялось в уличных стычках и зимних баррикадах царей гор.
А рядом со слоном был вход в бомбоубежище, всегда открытый и ухоженный.

****) «Таурас» - черно-белый телевизор выпускался с 1974 года, новинка того времени