Поэма о женщине

Добрый день.
За окном снова вечер. Утихает все: урчащие машинами улицы, шумящий детскими голосами двор, чирикающие и каркающие парки. Скоро совсем становится тихо и… грустно. В такие минуты одиночества, я, обычно, сажусь за пианино. Сегодня что, понедельник? День, как уверяют, не из легких.  Но я решил сделать маленький выходной. Хотя бы вечерний...
Играю своего любимого Листа. Ноктюрны. Музыка плавная, спокойная... без особых резких переходов. А если они вдруг и возникают, то быстро исчезают. Это навевает романтику о прошлом и, ворвавшаяся из вне грусть, также постепенно утихает. Хотя... грусти в этой жизни хватает, но, под плавные переливы Листа, не хочется думать о ней. А о чем тогда? О погоде, например. После слащавой жары, неожиданно наскочивший резкий ветер, принес долгожданные облака. Стало легко и свободно.
О тебе хочу думать... О характере твоем вздорном и… удивительно нежном. Всегда ожидаешь, что сейчас произойдет что-то необычное, резкое и обидчивое. Впрочем, это пустяки. Особенно под Листа. Ты ведь все-таки женщина... Прекраснейшая и любимая. И как тебе удается это? Что? О, да… Согласен. Пусть женские тайны останутся нераскрытыми. Как я люблю разговаривать с тобой, особенно, когда тебя нет рядом.
Вот здесь, в «Грезах любви», очень красивое легато. Я знаю, тебе оно нравится. И я люблю исполнять его. Плавный… из раздумья, когда и музыка, и мысли плывут неспешно, переходя в некое ожидание чего-то необычного, искреннего. Прекрасно.
Не прерываясь, перехожу на «Утешение» Листа. Когда его исполняю, почти всегда вспоминаю наше прошлое. Богатое эмоциями, надеждами и свершившимися ожиданиями. Помнишь наше путешествие на большом корабле? Ты стояла на носу, как Роза Бьюкейтер в известном фильме и смотрела вдаль, как будто там, за горизонтом, вдруг, должно открыться неведомое. Кажется, тогда тоже был вечер. Я любовался тобой, стоя рядом. Пришла идея и в мобиле отыскал «Ave Maria» Шуберта. Волшебные чарующие звуки окутали нас и все вокруг нас полностью. Мы, словно взлетели и унеслись далеко в Космос. Мне казалось, что наступила вечность…Удивительно, что нас тогда никто не потревожил.
Да, такое случается нечасто. Я потом пытался разгадать загадку того вечера. Но понял только одно, что существует жесткое условие придуманное, наверное, самой Природой. Разгадывание не должно быть постоянным занятием своего разума. Эпизодическим. Даже редким... Иначе, наступает пресыщение разгадкой. Это явление обнаружили еще древние греки. Стоит ли спорить с ними? Увы… Но, другого, к сожалению, не дано.
Чем же завершается или, если быть точным, должно завершаться волшебство? Простой физиологией интима? Нет, это правда, что Природа-мать все великолепно придумала! Но правда и в том, что и здесь таится пресыщение. Не может великое и волшебное сводиться к элементарным вожделениям. И мой помощник Лист в этом со мной солидарен. Женщине хочется понимания тонких, едва заметных всплесков ее таинственной, нередко даже для нее самой, души. Я пытаюсь сейчас рассуждать не спешно. В унисон исполняемой музыки. Ах, если бы сейчас в комнату можно было вернуть тот вечер… Хотя бы на минутку… на мгновение… Мне хватило бы этого, чтобы вновь ощутить себя счастливым.
А еще бы… я зажег свечи. Много свечей. Нет… Всего три. Да, три… И слушал бы как ты играешь своего любимого Верди. Ты ведь любишь этого композитора. Увы, я не очень, но люблю смотреть и слушать, как это делаешь ты. Иногда сожалею, что ты редко исполняла Шопена. Но каждый раз это было великолепно. Музыка… превращающая обыкновенные эмоции в необыкновенную любовь. Наверное, это то, что так не хватает женщине. Причем, не слушающей, а именно, исполняющей. Обязательно научи играть на пианино свою дочь. Это может пригодиться ей однажды. Как нам с тобой.
Но, кажется, я увлекся. Да, сложные и трудные жизненные переходы накладывают на женскую душу кучу печатей. А еще работа... а еще и не любимая работа... а еще и быт... Быт. Он не всегда приносит радость женщине. Я это поздно, к сожалению, осознал для себя.
Когда твое жилище приводится в порядок... нужно не просто благодарить женщину, сотворившее сие. Это же тоже искусство в своем роде... И здесь тоже нужно не простое восхищение и проникновение, как в музыке, а обоготворение женщины. Почему-то нам, мужчинам, не хватает такого понимания. И, как резюме, слышим мы, после уничтожающие нас приговоры и прочий вздор. М-да… Не помню, кто-то из великих предложил, в таких случаях, проводить эти экзекуции при звучании Шопена, Листа или Верди... Совершенно другие настроения и эффект. Но… женщина может обидеться.
Всегда задавался вопросом, сколь долго длится женская обида? Есть даже резюмирующий ответ, который слышат многие из нас, но гораздо позже: я тебя давно простила...
Самое удивительное, что мужчины, практически, не знают, что с этим делать. И как относиться к этому. Как писатель могу ответить: никак. А как человек, который боготворит женщину: просить прощения… Потому что это очень тяжелая формула мужской ноши. А мужчина так устроен, что долго носить душевную тяжесть, если не монах, конечно, не в состоянии. Женщина может. И я писал об этом. Это одна из моих разгадок.
Ну, вот Лист закончился. За окном дождь. И нам хорошо. Я имею ввиду себя и мою грусть. Она особенная эта грусть. Умеет иногда больно ужалить прошлым, но умеет и успокоить, когда не собирается превращать печаль в тоску. Правда, грусть?.. Молчание. Наверное, это знак согласия.
А мысли… они еще пытаются пробиться наружу. Но оставим это. Без музыки это всё не то. Прости, что я вновь потревожил тебя воспоминаниями.
Кстати, ты можешь спросить: а как же это ты играешь и одновременно пишешь? Такого не может быть! Теперь, оказывается, может. Я играю и говорю. А диктофон записывает и сразу переводит в Word или куда там. Программа такая. Хорошая программа.
Особенно, если есть музыка, грусть и настроение…