Хотите - верьте, хотите - нет...

 А дело было так.

- Уме-е-е-р! Уме-е-е-р! -  кричали босоногие мальчишки это страшное слово, мчась по пыльным улицам деревни в то знойное тревожное лето.
Люди рождались, растили детей, играли свадьбы, но надвигающейся тревогой было пропитано всё вокруг. Такие времена не раз случались на Руси, а точнее - безвременье. Но то лето было особенным. Прислушивались, вспоминали приметы старины все -  от мала до велика.   
Добежав до центра  деревни, и поняв, что особо некого удивлять (народ в поле работал), ватага сорванцов приблизилась к Пятачку, месту недалеко от церкви, где на обширной завалинке когда-то барского дома завсегда сидели старейшины селения, скорее старейшины — номинально. От их решения уже давно ничего не зависело. Но каждый считал своим долгом при любых новшествах ссылаться на их мнение. Словно этим сельчане снимали ответственность с себя, мол, не я, а старики так утверждают.
Добежав до седовласых, и сообщив им новость, ватага как-то сама по себе рассыпалась на отдельные кучки, и увлеклась своими играми.

С заходом солнца в селение возвращался рабочий люд. Начали во дворах дымиться печные трубы, слышалось дзиньканье упругих струй молока о дно подойников, кое-где разожгли дымокур, самовары вынесли во двор и растопили для  вечернего чая, а остатками воды можно и посуду перемыть. Всё как всегда.
И только за ужином в семьях с подачи сорванцов началось обсуждение случившегося в дневное время.
Ивашка, как все привыкли кликать уже немолодого сельчанина, живущего на отшибе села, сегодня умер. Да не просто как бы: болел там, или под жнейку попал, или ещё что. И не болел, и не страдал. Жил бобылём. По мере сил помогал в коллективном хозяйстве селян. Дальние родственники, конечно, были у него, но жили где-то в городах. Ивашку не навещали, да и он особо к ним не рвался. Поесть-попить есть на что — пенсию государство платить ещё не отказалось. Хотя поговаривают, что и отменить могут, мол стариков развелось видимо-невидимо.
Утром того дня  как всегда проснулся он с солнцем, улыбнулся новому дню, что с ним редко случалось - всё больше брюзжал на недостатки в жизни. В то утро  его улыбку видело только солнышко, да перелетающие с ветки на ветку пичуги божьи. Для себя он решил день посвятить дому и огороду. Начал с огорода. Включил во весь напор воду в шланге, и установил рассекатель воды так, чтобы она падала сначала на грядки. А минут через тридцать повернёт на картошку. Через два-три часа вновь грядки освежить надобно. Так рассуждал Ивашка, направляясь в избу на утреннюю трапезу. На столе появились огурцы малосольные, помидоры, с грядки снятые накануне, лук-перо. Отрезал краюху хлеба. Кстати, он пёк хлеб сам во все времена. Не признавал заводской. Удобно сел за стол, предварительно глянув в окно, как поливаются грядки. 
- Пожую немного, да надо шланг переместить, не то зальёт мелочь огородную, -  подумал Ивашка. Очевидно, это были его последние мысли перед тем, как сердце остановилось.

… Прошло несколько часов, а вода всё поливала грядки, содержимое которых к обеду уже расплылось по всему огороду, словно корабли на рейде.
Здесь и заметила непорядок соседская девчонка, что на хозяйстве была, за малыми приглядывала. Забежала в избу к Ивашке, и ужаснулась посиневшему лицу соседа, сидящего за столом. Выскочив на улицу, она первая  закричала неистовым голосом «уме-е-е-р!», а к ней присоединились мальчишки-пострелята...

Приехавшая по такому случаю из райцентра фельдшерица безапелляционно поставила диагноз, который и записала в справке «инфаркт микарда».
Но для порядка тело отвезла в областной центр, где диагноз подтвердился.
- А чего мудрить, - решили областные эскулапы. Фельдшерица лучше знает своих подопечных. Да и покойнику уже всё равно.
На том и порешили.

На третий день, как и положено по православному обычаю, везли тело Ивашки из области на сельский погост. Надо было на пароме преодолеть многоводную реку. Всё было чинно и благородно. Уже и поминальные столы во дворе покойника накрыли. Наиболее нетерпеливые сельчане собрались для прощания с усопшим  на кладбище, а его всё не везут и не везут. Вот уже и солнце к закату клонится. Наконец траурная процессия появилась.
О задержке сопровождавшие мужики сказали коротко, впопыхах:
- По дороге, когда с парома съезжали, машину тряхнуло, и  гроб развалился, пришлось возвращаться  в область за новым. Всё боялись, а вдруг не подойдёт.

- Не к добру это, ох!, не к добру, - горестно шамкали беззубыми ртами старики на другой день, сидя на завалинке, и щурясь на заходящее солнце.
          А на дворе приближалось время страшных перемен — затаилась и набирала силу «корона с вирусом»...
 

16 август 2019 — 16 март 2020