Грусть вся в крошках хлеба

Кормлю голубей,  кормлю воронье,
Кормлю и сорок-белобок,
Видать это жизни моей жнивье,
Пред тем как наступит мой срок.

Осталась такая мне эта забава,
Для пальцев,  что в рот,  без зубов,
И чтобы свистать,  так громко и здраво,
Без лишних и всяких там слов.

И нет уж плеча,  раззудеться,  что сможет,
Кураж,  где оставил меня,
Поэтому то,  душу это и гложет,
Конь стар,   в ржавчине  стремена.

Кормлю голубей,  символизм они   света,
Кормлю воронье,  предвестников тьмы,
В надежде,  что  будет зачтено все   это,
И  херувимы,  споют мне псалмы.

А начиналось то,  все как красиво,
Для птице действия не было времени,
Жизнь пробегала вправо,  влево и криво,
Как под гипнозом родословного семени.


Вот и сейчас кормлю голубей,
Ну и вдогонку  сорок,  воронье,
Где же ты в трели мой соловей,
И где ж ты мое жнивье.

Где же ты мой урожай несметный,
Все исклевали вороньи,  сорочьи,
Где ж я сгубил оберег свой заветный,
Да,  где то там,  в большом многоточии.

Я же кормлю голубей,  воронье,
И заодно  воробьев и сорок,
Так   открываю  в иной  мир окно,
Не дожидаясь,  когда придет   срок.