Братский цикл. I. Обито, Обито

Краткая авторская ремарка: это стихотворение - первая часть запланированного стихотворного цикла, и я очень надеюсь, что я осилю эту свою задумку. Стихо может быть тяжело понять в полном отрыве от канона, в рамках которого оно написано, но я в вас верю.

Тем, кто канон узнал - моё почтение, теперь я с вами.
----------------------------------

День пятый.

Иногда мне кажется, что вот-вот я увижу дом.
Он словно живёт в воронке под выцветшей левой бровью, незажившими швами расползается под ребром, отдаваясь мучительными всхлипами в изголовье.

Иногда я почти верю, что вижу твои глаза и смешные лиловые знаки на белой коже.  Темноту под землей можно пальцами осязать, можно даже лепить из мрака людей, на тебя похожих.

У меня получается очень долго, одной рукой, но я стараюсь, ведь правда стараюсь, слышишь? Он так смеялся, знаешь – думал, что я слепой. А я всего лишь боюсь, что ты на глазах моих растворишься, сыпучей угольной тенью растаешь под алой моей сетчаткой, ни оставив после себя ни звука, ни отпечатка.

Поэтому я каждый день вслепую ползу по вьющимся коридорам, следуя за призрачным звоном твоих браслетов. Он холодно объясняет, что ты – это просто морок, лихорадка, вызванная отторжением чужих клеток.
Белые тени шепчут участливо и тревожно, шершавыми руками меняют бинты и мази. Ты не волнуйся, Рин – как только мне будет можно, я бегом к тебе побегу, обещаю, сразу!..

День двадцатый.

Лихорадка идёт на убыль. Я каждый день черты твои заучиваю по новой.
Он со мной говорит, но я лишь сцепляю зубы – я решил, что ему из меня не добыть ни слова. Я кожей чувствую, как он неистовствует, когда
я даже не считаю нужным ему ответить – честолюбец, чахнущий без следа, без надежды на самое паршивое из посмертий, он сидит на троне из дерева и костей, притороченный к какому-то идолу за хребет, и цепляется за зыбкость своих идей страшно подумать даже уж сколько лет.

Он твердит, что основание мира прогнило ещё до нас, и теперь настало время его сломать, чтоб восстали те, кого он очень давно не спас, чтобы никому больше не выпало умирать. Сумасшедший старик ещё бормочет о тех долгах, что я сполна ему буду вынужден заплатить – наивно будет, наверное, полагать, что я хоть когда-то смогу от него уйти.

Я обязан ему жизнью, ты слышишь, Рин? Что за это вообще можно дать взамен?!
…Я сначала не хотел тебе говорить, но мне страшно очень, и я один.
Если ты слышишь, пожалуйста, приходи –
Хоть когда-нибудь -
приходи ко мне.

Вот уже день сотый.

Я стал сильней! Внутри словно расцветает сила древесных жил – и единственное, что он мне рассказал о ней, это что я подарка такого не заслужил. У меня теперь длиннее волосы, шире шаг, и я кулаком пробиваю наотмашь скалы. Я б давно сбежал, но ты ведь знаешь – не мне решать. Я надеюсь только, что ты ждать моего возвращения не устала.

А ещё я надеюсь, что он бережет твой сон, и пальцы твои ледяные греет в своих ладонях.
Я так ненавижу, что рядом с тобою – он.
Я так хочу знать, что его обещанья хоть что-то стоят.

***

День последний.
Завтра мир отправляется на войну.
Он смотрит бесстрастно, как долгом отмеченные тягучую сглатывают слюну,
подбирают себе оружие, подвязывают доспех.
Он смотрит в упор на того, кто вперед поведет их всех.

У командира волосы цвета воронёного серебра
и брови, в жёсткую линию сдвинутые над измученными глазами.
День клонится к вечеру. Завтра мир отправляется умирать.
И я за твои грехи его с удовольствием растерзаю.

***
Я вечно стою за твоей спиной, мой никчемный друг, а ты смотришь всю жизнь безотрывно в её лицо.
Ей, наверно, даже хотелось погибнуть от твоих рук. Ей, наверное, жаль, что ты себя чувствуешь подлецом.
Как страшно, наверное – выстрелить и попасть, но совсем не в то, что твоей было начальной целью.
Я слышал где-то, что ты разучился спать, даже зная, что купил её гибелью сотни жизней на самом деле.

Настоящая Рин никогда бы не умерла, а это значит, что гниль и вправду начинается головой.
Не серчай, дружище, но этот мир я сожгу дотла, только чтобы в новом увидеть её живой.

***

День минувший.

Я повторяю тоскливо «Обито, ОбитO,
За что б ты ни взялся, выходит всегда не то».
Ты поднимаешь пустые глаза и шепчешь: «Здесь так темно.
Рин, ты же побудешь секунду ещё со мной?»

Я упорно вдыхаю воздух тебе в пустые легкие, раскручиваю печать,
Но твоё упрямое, разбитое сердце отказывается стучать.
Они кладут мне руки на плечи и тянут прочь,
Мол, оставь, послушай, ему ведь ничем уже не помочь.
Я усмехаюсь криво, "Я и сам без него тут долго не протяну".
И зажмурясь, бреду наощупь, натыкаясь на тобой оставленную
гулкую
тишину.

Я обещаю, у меня не отнимет больше тебя никто.
Слышишь?
Мой маленький потеряшка Oбито.
ОбитO.