Неподписанный договор

Дрожит рука...
Последствия руля
и серпантина горных перевалов,
сплетенных в петлю.
Эта же петля
когда-то дала времени начало

на нежной третьей.
Кажется, что здесь,
в овеществлённых путаницей скобках,
слились навеки вычурная спесь
и обречённость искренности робкой,

что задавали темп, настрой и тон
когда ваялось пятничное скерцо
и тишиной сменялся перезвон
Его пустот.
Душа, поддавшись сердцу,

не уступила тела суете,
и не познала нервенного тика
от трёх гвоздей для сына на кресте
и осознанья: горе - однолико.

Я нынче здесь.
Доехал.
Вроде цел
и невредим (уж тремор не считаю).
Ещё не стар, хоть виден на лице
унылый дух искусственного рая,

в котором нет ни истины, ни лжи,
ни философски выбеленных пятен
надежд на опыт.
Счастья миражи
нашли свою реальность в пошлом чате

на новом сайте верящих в любовь,
в самих себе застрявших одиночеств,
поющих мне осанну вновь и вновь
за пару в утро вписанных пророчеств.

Шумит волна, оболгана песком
за постоянство выхода на берег
в чужом краю.
Противным голоском,
что, верно, взят из прошлого истерик,

поёт Луна, вцепившись в небеса
над тем, что станет линией заката
всего через каких-то полчаса,
а я ищу находку как утрату

в толпе чужих, гуляющих вокруг,
аборигенов.
Мне найтись однажды
вот средь таких же, пьющих мягкий юг,
чтоб утолить им северную жажду,

почти за сказку.
Этот странный год
зарисовал декабрьские этюды
холодным чёрным прожитых невзгод,
что не составят истинного чуда

предвоскрешенья.
Бледные лучи
сплетут узор на ткани мирозданья
и, договор со мною заключив,
сожгут остаток как бы покаянья

в нелепом том, что скрыто пеленой
на соблазнивших свежестью Балканах.
А я...
А я, оставшись прежним мной,
пойду на пляж, лечить былые раны...