Эмилии

Я не сдерживал воображение:
Рисовал Богоматерь с твоим лицом.
И пусть осудят меня потом!
Но любовь, ведь, благословение!

Я был ранен осколками  твоих чар:
Все картины свои - к твоим ногам,
Лишь бы припасть губами к твоим рукам,
Но ты отвергла мой хрупкий дар.

Я художник, и я не признан.
Я мужчина, но любовью изгнан.
Вот бы сердце вырвать из тела,
Чтоб душа моя не болела!

Белый холст заполнился чернотой:
Князь Мира предстал передо мной.
Ужасно-прекрасный, властно-смешной.
«Рисуй же, художник, портрет. Мой».

Кисти дрожали в моих руках,
Но ведом им был отнюдь не страх, -
Безумие! Что стёрло память обо всех церквах.
И лишь пальцы дрогнули на глазах.

«Ты смелый и дерзкий мальчик.
Попадёшь в серьёзный журнальчик.
Но на Моём портрете Её глаза…
Тебя мне стоило наказать!»

Демон смеётся жутко-громко и едко-зло:
«Я возьму тебя под своё крыло.
Подарю неограниченные творческие возможности.
Продолжай рисовать меня. Для надёжности».

И я обезумел, позабыл о своих мечтах.
Рисовал Его портреты на всех холстах.
«Демон страдающий, но лукавый»,
«Дух скорбный, но величавый».

И средь вспышек и мерцаний света
К Его портрету я добавил цвета...
И стал Дух сломлен, как цветок.
И столь же жалок, сколь жесток.

С картин моих Богоматерь и Он
Смотрят глазами, в которые я влюблён.
Думал я, что Демоном заворожён,
Но оказалось, им же приговорён.

Не стирается с пальцев моих бирюза:
Смерть придёт. У неё будут твои глаза.