13. Есть тайна, а ворота к ней без створа

  (предыдущий фрагмент главы из тома «Генриетта», роман «Миледи и все, все, все»
   http://stihi.ru/2020/07/01/3369 - «12. В любви ты не успела стать солисткой»

Сознание земное, полагаясь
на Душу, истин ждёт, мол, не скупись.
Где Хаос – океан, там воля – парус.
Парение свободно, как у птиц...

...Простое заклинание без пауз
привычно прочитала, рухнув ниц,
Миледи, погружаясь в некий Хаос,
с открытыми глазами отдавалась
незримому пространству без границ.

Шарлотта размышляла: «Как тлетворно
для женщин потакание мужам!
От тайной службы, чем была довольна,
отказываться поздно – где уж нам!
Я с редкой интуицией проворна,
но просто разум   тоже   ведь прав: фора
какая-то по времени нужна!
Где мне, чёрт побери, искать Рошфора?!
Есть тайна, а ворота к ней – без створа.

Такое не впервой: войду я в раж
и в шифры виртуального гравёра.
Душа к нему проделает вираж –
со мной не избежит он разговора.

Из видимости выброшу мираж –
не выклюнет мне глаз парижский ворон.
Всю тайну, в морду сторожу смеясь,
распутаю и вытащу Рошфора.

Того, что он стал жертвой произвола,
ещё не подкрепляли шум и глас.
И вряд ли он свалился где-то хворый.
В какой он мог забраться тайный лаз?
На всё нет у меня ни рук, ни глаз!

Всем личным планам – полное крушенье»!
Миледи, получившей порученье
от шефа напрямую в поздний час,
нельзя проигнорировать приказ.

Пропал иль убежал Рошфор, играя
терпением прелата. Во плоти,
иль мысленно, давно пора найти
агента кардинальского в пути,
иль, может, вражьи козни постигая.
Шарлотта наводила вдаль мосты…

Нет в Хаосе вокруг, как в доме, края.
Лазеек нужных вольно не найти,
но взором каменела, не мигая,
лазутчица не век: из темноты

видение ползло, внося приметы
знакомого как будто бы лица.
Сердитый лик принцессы Генриетты
над связанным Рошфором – «беглеца»

Миледи  исключить пришлось из версий,
поскольку довод «козней» перевесил.
Принцессе вторит кто? Граф де Бутвиль –
по жёсткости своей не херувим,

однако не палач, что тоже славно.
Скорее агрессивно грубоват.
Его Шарлотте было бы желанно,
для дела соблазнив, завербовать.

Лицо Рошфора дёргалось беззвучно,
росло негодование в глазах.
Миледи, сосчитать смогла поштучно
подвальных крыс – промчались, как сквозняк.

Похоже, что принцессе стало скучно
и сделала она Бутвилю знак,
Рошфора щёлкнув в лоб собственноручно.
Миледи по губам прочла: «Пошляк»…

Его преосвященству можно твёрдо
докладывать, что жив граф де Рошфор…
…Миледи встрепенулась, и аорта
дала вновь телу жизненный напор…
            .             .             .
…Кто друг простых, а кто-то – импозантных.
Среди безродных и особо знатных
к Истории кто глух, кто бодро нем.
Касаясь щепетильных и всеядных,
сбегающих, иль жадных до проблем,
для сцены ярких, в закулисье внятных,

разумных, иль чихающих на тлен,
История злопамятна. Взамен
откроет мир натур незаурядных.
Натура Генриетты – феномен?..

…В Истории от вех не откреститься.
Да, пятна есть досадной белизны.
Смотреть во все глаза, иль сквозь ресницы
нет смысла. Хоть до споров и резни…

…Глаза с портретов. Черепов глазницы…
Героев биографии резвы
настолько, что способны мне присниться.
В привычном ожидании гостинца
от Прошлого, с котором визави,
ну, можно ль Генриеттой не прельститься?!
Моих с ней не заметили уз вы?..

…Всё детство шла сквозь дебри нелюбви.
Мечталось ей уйти от дебрей птицей,
а надо обрастать в стране людьми
и быть земною женщиной все дни…

…Всегда симпатизируя французам
(хотя в раздорах мыкал горе Двор),
разгонимся-ка в прошлое и юзом
парижский облюбуем коридор.
Безбашенность чью-либо как обузу
(с альковом перепутать мог притвор)
не примем за мыслительную узость.
Гвардейцу (что к тому же и бретёр)

наивно выставлять кураж в укор.
Бутвиль плевал на недругов в упор.
Нелепо храбреца ругать за трусость,
не свойственную с отроческих пор.

Развил собачью преданность – за    труд    кость
он клал на золотой себе прибор.
Принцессы ради, выказав ей чуткость,
Бутвиль и   чёрта    к стенке бы припёр!

Бутвилю не пенял никто на робость.
На лесть душа в нём вовсе  не велась.
Язык гвардейца часто был заборист,
но с девой он – галантный ловелас:

– …У вашего высочества напорист
и бюст, и вообще… весь лик анфас.
– Бутвиль, к вам просто так не брошусь,  то  есть
известно, в чём ценю я вашу стойкость,

скомандовав «атак» вам, или «фас»!
Вы сразу откликались, не кривясь.
– У вашего высочества жестокость
легла на душу. Именно на вас.

Как девушке пошла б вам больше кротость.
–Бутвиль, упрёки ваши – явно фарс,
а фарс не входит в первоочерёдность.
Каких ещё от вас ждать дел и фраз?!

Какие не давали бы мне клятвы
порадовать    меня, вновь всякий раз
являетесь, Бутвиль, не    окрылять   вы,
а слёзы выжимать из женских глаз!

– Ко мне вы потянулись с кулачкам,
мечтая применить их наперёд?
– Гляжу, как вы играете зрачками –
  волнение вас ваше выдаёт.

– Желаний откровенно диковатых
  от вашего высочества я жду
  уже без удивленья.                – Не в   кровать    их
  тащу   я, а в подвал. И тайну чту.

  Оплачивая ваши все затраты,
  издержки сверхсекретности затей,
  я  сутки  предвкушаю результаты
  на уровне хотя бы новостей.

  И    жду    я, как садовника ждут ветви,
  не видя, топоров, ножей и вил,
  когда меня придёте    пожалеть    вы
  отчётом     дознавателей,    Бутвиль!

  Отнюдь не из занудства привереды
  я спрашиваю:   как   там этот гад!..
  Ленивым дознавателям приветы
   мои вы передали? Им начхать?! –
бессонница на лике Генриетты
оставила глубокую печать. –
  Рошфору бы сказать: такой    клиент    ты,
  что Смерть тебя готова подождать!

  Устала от вранья. И мне любое
  враньё Рошфора в горле поперёк!
  Да как же не бояться телу боли,
  переживая тысячный пинок?!
  У графа кровь, иль    знамя    голубое?
  Бутвиль, как там Рошфор? Всё одинок
  в желании свистеть, как ветер в поле?
   Упёртый тип! А будет лишь типок!

– Нет, вашему высочеству тупое
орудие для мести, видит Бог,
не   дам   я! Трудный выпал нам денёк.
Не мстительность отнюдь вас кормит, поит

и… красит вас от темени до ног.
– Допрос сам по себе – для пыток повод.
Других у нас к Рошфору нет дорог.
Палач всё из него вплоть до     зубов     рвёт?

Бутвиль, взывает к мести лишь   любовь!   Вот,
с чем жить, собрав права на месть до крох!
– Копилка ваших прав на месть не повод,
чтоб вам из них слоёный печь пирог.

У вашего высочества дух – овод,
но узы с гибким разумом сберёг.
Мой чуткий нос – всего лишь нос. Не хобот.
Я стану лишь по   вашей   просьбе строг

к тому, на ком вам зло срывать не внове.
Сон чтили как ночной, так и     дневной     вы,
а ныне все осунулись в конец.
Вы вся в отца! Он был и жнец, и чтец…

– Отец чуть не дожил до паранойи,
  сочтя, что перед Богом он – истец.
  Мол, Бог дал мало власти над страною,
   подсунув вместо золота свинец, –

принцесса усмехнулась.– Не дрянное
  наследие во мне как связь сердец
  сидит и ведь    проклюнется  –   птенец.
  Воздушное, земное, водяное

  и огненное свойство, наконец –
  всё олицетворял собой отец.
  Всем этим откажусь быть наотрез,
  пока летаю чем-то вроде моли.

  Я вспомнила Марго вдруг и де Моля.
  Мне выпал, как Марго, не меньший стресс.
  Герой   ли погубитель был,   дерьмо   ли –
  живу я местью в память о д’Эгмоне…
  К Рошфору не упал мой интерес.
  Проходит третий день. Неугомонный
  упрямец захотел ли пить и есть?
  Иль сил не потерял для антиномий?
  Бутвиль! Как там Рошфор? Здоровье? Честь?
– Для вашего высочества мне есть
что нового поведать о д’Эгмоне.
– Рошфор сознался?               – Не в  убийстве,  нет.
– Как?! Он пришёл в восторг от церемоний,
что дал ему подвальный кабинет
и наших не чурается тенет?!

Но с крысами-то   не   был он в разлуке?!
Как  выжил  он, убийца-интриган?!
От крыс – смерть даже хищнице мяуке!
– Не то чтоб оказался я баран…

Мы поспешили с   выводами  –   буки.
Чтоб взять убийц, я лез из кожи – рьян!
Мне жаль Рошфора. С крысами от скуки
сперва он   подружился   даже…                – Дрянь!

– Сломался граф от мук на третьи сутки,
поскольку испугался смерти жуткой,
зато к убийству не причастен впрямь.
Недаром ведь два дня он был упрям.

Держался граф достойно,    угрожал    нам,
тем паче, что виниться   не   в чем. Факт.
Но некоторых тайн не    удержал   он
с таким чередованьем адских вахт.

В ту встречу, не стараясь быть надменным,
как гость старался граф быть незаметным,
с намерением смыться поживей.
В ту ночь был разговор у них конкретным
и не о   местном   саде и жилье.
– Но встреча ведь   случайна    их?                – Да   где   там!
Был просто ваш д’Эгмон двойным агентом,
служа в глубокой тайне Ришелье

и шляясь в алом шёлковом белье.
Я думал, друг мой свят зимой и летом,
а он тайком летал на помеле.
– Нельзя же так о   друге   беззаветном!
Корабль его несло попутным ветром,
фарватер корабля не обмелел.

– Доверенным лицом став де Субиза,
при этом всё – от плана до каприза –
сливал он кардиналу прямиком,
иль через де Рошфора за углом.
Публично не   наглел   нигде, как крыса.
Короче, мельтешил особняком
и с миром дураков был незнаком.

Нисколько непохожий на смутьяна,
разведчик вдаль и   под   нос смотрит рьяно…
Неприхотливость в нём была видна.
Он чужд пирам был типа Валтасара
и суп мог есть из общего ведра.

Ему не импонировала свара.
Он шествовал походкой от бедра
и мог маскироваться под клошара,
но чаще в свите   принца   обитал.
В процессе тайном не было кошмара,
пока к Арману не пришла беда…
– Уж если после тёмного пятна
Рошфора не берёт наотмашь кара,
так, стало быть, Рошфор – не   аспид,   да?
Есть алиби, иль нет, я не вникала.
– В ту ночь, чего для алиби нимало,
Рошфор, который скрытен был всегда,
пришёл с заданьем новым кардинала.
Поведал устно и не наседал.
Не требовал ночлег и одеяло…
Из тридцати возможных он не дал
Арману сам ни одного динара…

– Ваш чёрный юмор – очень плоский дар…
– Путь отступной, конечно же, отрезал,
однако    комплименты    раскидал.
Рошфор – не провокатор. Не агрессор.
Обычная беседа. Не скандал.
Короче, знаю я, что и когда.
О чём? Ну, я, в конце концов, не цензор.

И так понятно, речь про Ла-Рошель…
А вы не столь расстроены, принцесса,
как я мог   ожидать   от вас, машер.
– По-вашему, храня секрет процесса,
граф дома  бел  был, а вне дома –  сер?
– Тут главное, что он – ас тайных сфер!

– Пусть я и не могу сказать цинично,
что рада знать, какой Арман двуличный,
но, по большому счёту, наш д’Эгмон
отнюдь не виноват пред королём:
ни в стане ла-рошельском, ни в столичном.
С осиновым колом не погребён.
Короче, Ла Рош-Гюйон публично
порочащим ничем не заклеймён,

нимб зазывал себе на кудри рьяно.
Пусть срок ему Судьба не удлиняла,
позиция его пусть   мудрена,   но –
для плаванья большому кораблю!
Работая тайком на кардинала,
тем самым он служил и королю.
Мятежником Арман был, вроде, вялым.
Поэтому Луи не    предавал    он.

Для нас, короче, он – не   чёрт   в раю.
Постскриптум    утешеньем   предварю:
двойных агентов может быть навалом,
но наш Арман был лучшим до сих пор –
таким он и останется! Арманом!

– Я сам навеки стал Арманоманом.
Возглавим же хвалебный общий хор
в честь службы, как её мы понимаем!
По службе я на всё, что    проще,   скор:
в предательстве ни бе, ни ме, ни мяу.

– Бедняга наш д’Эгмон! Как без него
смогу я дальше жить, не представляю!
Какой он был любовник огневой!
– Любой   купец   не может без товару…

– Товарный вид при мне. Полна? Худа?
– Арман за вас полез бы в драку, да?
И мог на вас бы тратить часть бюджета.
И лишний   туз   достал бы из манжета…
– Рошфора отпустили?                – А куда
прикажете    девать    его?! Он – жертва.
Пусть наша информация скудна
о подвигах Рошфора, было б тщетно
внушать прелату, что граф – мэтр бузы,
а как по делу – мыльный он пузырь.

Мол, что о нём жалеть! Такой едва ли
вам годен. Скормлен крысам, мол, в подвале…
– Над графом завершится опыт вами?
– Нет, графа   отпустил   я – в добрый путь!

– А он вам не грозил, что огребут
за всё, мол, похитители по полной?
– Он знает: если что, его прибью!
В публичной чести видит он опору.
Зачем же нас   закладывать!   Не в пору!

Оглаской подложить себе свинью?!
Не принято такое в волчьей стае.
Пред шефом репутацию свою
Рошфор компрометировать не станет!
Пленение хранить он будет в тайне,
нам не навяжет на свой вкус войну…

           (продолжение в http://stihi.ru/2020/07/05/4236)