Лето

Лето ежемоментно сквозит
прошлым и будущим.
В нём чувствуется всё, что было когда-то
в такие же тёплые дни.
И неумолимо приближается август,
с первыми жёлтыми листьями,
с первыми утренними холодами,
с золотой роскошью рябиновых плодов.
Воздух становится прозрачней,
мысли трезвеют.
И сознаётся, как неизбежность,
перемена судьбы.

Летом дует одновременно
внизу и сверху.
Потоки воздуха
поднимают платья и сарафаны,
уносят соломенные шляпы,
над дачными домиками летают
надувные матрасы.

Ещё более сильные потоки
обрушиваются на деревья.
Бьют их ветки, гнут их стволы,
прижимая к кустам и к траве.
Сминают такие стройные и непоколебимые на вид,
выстроенные почти до небес,
вышки людских представлений и планов.

Один — тёплый и немного муторный поток
с запахом мускуса и роз,
жасмина и сладострастья —
тянет к земле и к травам,
к медвяному духу, разлитому по земле,
к объятьям и поцелуям
и ко всем чарующим запахам нижнего мира.
Травы дурманят,
земля оказывается мягче и податливей,
чем виделась с высоты.
Она уже не удерживает ног,
позволяет провалиться
в сплетение трав и корней,
в объятья всех когда-либо живших.

Другой поток — властный и резкий,
с запахом моря и озона дождевых капель —
напротив, манит то ли к облакам,
то ли к линии горизонта,
не позволяет оставить ноги на земле,
поднимает всё выше, к грозовым тучам,
к снежным вершинам —
пока не поднимет туда, где царит вечный холод —
без запаха и дыхания,
без звука и человеческого тепла.

Потоки воздуха
схлёстываются в лете,
как в брошенной голубятне.
Вся структура ещё цела и прочна,
но внутри неё — пустота.
Потоки сверху и снизу
и со всех сторон света гуляют по ней,
разнося пыль и пух,
крошечные лепестки липы и прах.
Как былинкой, они играют
каждым, кто оказался оставлен в этом лете,
будто вымерший в этих краях голубь,
будто его никем не виденный здесь
птенец.