Равнодушна ко всему происходящему в подлунном мире

Без матушки встречаю я холодные рассветы  и мавританку-ночь с Полярною звездой во лбу  и  полумесяцами в мочках ушек.
Без мамочки одна гуляю я по парку среди заснеженных деревьев и кустов, с головы до самых ног покрытых серебром куржи.
Без мамочки  кормлю я  сизарей  и  вдыхаю  свежайший  морозный аромат,  исходящий  от снежных  пледов, одеял, подушек.
То,  что прежде  радовало глаз  и  восхищало сердце,  то не задевает  за живое;  всё и вся  фиолетово  для сиротинушки-души.
На душе тяжёлый груз не позволяет оной воспарять в епархию ветров,туда-сюда гоняющих по небу караваны снежных хмар.
Меня не радует  слепящее сиянье свежевыпавшего снега,  укутавшего твердь пуховою периной до весенней оттепели-таянья.
Без мамы,в одиночку безучастно наблюдаю, как в алых душегреях снегири вкушают рябиновое лакомство - льдистый янтарь.
До красоты ль  заснеженного царства,  блистающего  в солнечных лучах,  когда мои плечи  покрывает  чёрный плед отчаянья.
Мне безразлично  что и где творится  на многострадальной тверди;  равнодушна ко всему происходящему в подлунном мире.
Чужое счастье  и чужие  беды мне  по барабану,  поскольку  с головой  погружена  в непреходящую депрессию  тоски-печали.
От мучительных переживаний мой ослабевший дух взлететь не может,  оного вниз тянут личного трагизма стопудовые гири -
Тяжеленный неподъёмный груз  за пазухой психеи - составляющей человеческого естества-натуры  в чёрной траурной вуали.
Дневного светоча  холодный свет  не согревает  мою душу,  в тончайшем одеянии,  на босу ногу  бредущую куда глаза глядят,
Не разбирая ни стези-дороги,  проходя сквозь  возникающие на пути преграды,  не замечая пред собой  что-либо, что-нибудь.
Холодные ветра её пронзают до самого нутра;  сплошной стеною  с неба сыплющийся снег  покрывает её от макушки до пят.
Моя осиротевшая психея когда-нибудь оправится от горя,  найдёт в себе силы взлететь  и  продолжить свой жизненный путь.