Мне не в радость то, что радовало до кончины мамы

Фото матушки разглядываю;  возникает чувство,  словно в душу мне заглядывают её очи  лазоревой расцветки, как аквамарины.
Свой жизненный срок мама отмотала от и до;  как Бог на душу положил,  прожила на тверди  без 15-ти годочков целое столетие.
Мне не в радость  хороводы  кружевных снежинок,  ледяного ветра  разудалый свист  и  галдёж стаи синичек  на ветвях рябины.
Моё упавшее ниц настроение не поднимает приближение торжеств по поводу встречи наступающего года и нового десятилетия.
Мне не в радость яркими гирляндами украшенные ёлки и радостные лица соплеменников,  не ведающих о моём несчастье-горе.
Не в радость небеса,  расцвеченные всполохами фейерверков и ватаги ребятишек,  скатывающихся с горок при помощи ледянок.
Вовсе не досуг мне улыбаться и смеяться, обнажая жемчуга зубов;  глаголами невыразимая тоска видна в моём потухшем взоре.
Вдали от любопытных глаз  незаживающие раны сердца  клюёт моя душа-психея - с подбитыми крылами  лебёдушка-подранок.
Мне не в радость то,  что радовало до кончины мамы,  превратившейся в ледышку  не от посоха Морозко,  а от поцелуя Смерти.
Не попрощавшись, навсегда ушла родимая; и Новым годом не поздравит под хрустальный звон бокалов и мерный бой курантов.
Моя матушка сейчас находится за тридевять воздушных океанов; саму себя я вопрошаю: как без неё мне жить на белом свете???
Возможно,  её свято-грешная душа  на ладошке Ветра путешествует  по Млечному Пути  среди россыпи небесных бриллиантов.
В мою психею,  запертую  на засов,  не проникают  звонкие рулады  свиристелей  и  воробьиной стаи  не синхронное чириканье.
Песнопения ветров мне в тягость слушать;  завыванию холодного Бора  мои раненые чувства вторят  в приступе жуткой агонии.
Со своего пути-дороги  не сворачиваю я,  когда  Буран  с седою бородой  навстречу  мне летит  на резвом белоснежном скакуне.
Когда грудями  ветры сталкиваются  в боях-сражениях,  внимания не обращаю я  на рёв душераздирающей ужасной какофонии.