Чудной повествователь. Из Вольфрама фон Эшенбаха

Повествователь я чудной.
Не знаю буквы ни одной,
Но ищут разве только сдуру
Такую в книгах авантюру;
Будь в книгах у меня нужда,
Не избежал бы я стыда,
Как будто голый, как младенец,
Купаюсь я без полотенец.


СЛОВО ВНЕ БУКВЫ

Поэт-рыцарь Вольфрам фон Эшенбах, несомненно, относится к миннезингерам, то есть, к певцам любви, но его монументальные романы рассчитаны отнюдь не на пение, а на произнесение вслух, при котором слушатель проходит инициацию, посвящение, как это было при сказывании волшебных сказок, предвосхищающих романы своей магической функцией. Сказку следовало разгадывать, романы предлагалось переживать, соучаствовать в них, осваивая, усваивая тайну Грааля. Романы Вольфрама фон Эшенбаха предназначены для имеющих уши. В них нужно вслушиваться, а не вчитываться, в этом отличие их от последующих романов, предвосхищенных ими и тоже сулящих Грааль, иной раз уже не подозревая об этом: роман всё равно пишется в поисках Грааля, такова природа этого жанра. Но Вольфрам фон Эшенбах пока ещё не пишет, он заклинает, внушает, накликает, даже если роман при этом записывается, так сказать, для памяти: в наших интересах.

В романе Томаса Манна "Волшебная гора", герой которого Ганс Касторп уподобляется Парсифалю нового времени, а сама волшебная гора – подобие Монсальвеша-Монсальвата, один из наставников Ганса Касторпа, апологет романско-готической традиции Лео Нафта прямо заявляет, что величайший поэт Средневековья Вольфрам фон Эшенбах был неграмотным. В то же время один только роман "Парсифаль" насчитывает больше двадцати пяти тысяч стихотворных срок, не говоря уже о сложнейшей композиции при множестве персонажей. Осведомлённость Вольфрама фон Эшенбаха в истории, в алхимии, в других тайных науках (слово "эрудиция" с ним всё же как-то не вяжется) тоже по-своему соперничает с эрудицией Данте, хотя и существенно от неё отличается. В романе упоминаются книги Киота и Флегетаниса (Быть может, это одна и та же книга).

Вольфрам фон Эшенбах ссылается на эти книги, и его роман как будто на них основывается. Трудно предположить, что поэт-рыцарь воспринял все эти сведения исключительно со слуха, сидя у ног неких учителей, как происходило в индийских упанишадах. Тогда ему некогда было бы садиться в седло, не то что самому сочинять огромные романы. Не странно ли, что Сигуна, страстная читательница, готовая пожертвовать жизнью своего возлюбленного, лишь бы дочитать таинственную книгу, запечатлённую драгоценными камнями на поводке сбежавшего пса Путестража, - любимая героиня повествователя, не умеющего читать? По всей вероятности, есть особый смысл в том, что Вольфрам фон Эшенбах отмежёвывается от книг и настаивает на своём незнании букв.

Для читателя уже со времён Дон Кихота романы – книги по преимуществу, завсегдатаи библиотечных полок. Современному читателю трудно представить себе, что первые романы слагались рыцарями-поэтами в битве с клерикальным книжничеством церковной иерархии, с грамотеями-буквоедами, преданными папству. Вот почему поэтическая инициация романов принципиально выдавала себя за устную в духе древних магических заклинаний. Романы Вольфрама фон Эшенбаха соприкасаются с кельтской традицией, а известно, что глубокомысленная мудрость друидов не подлежала записи. Тысячелетиями Веды произносились вслух или про себя, и предполагалось, что они утратят свою магическую силу, если их записать. Таково же было, вероятно, и творчество вещего Баяна, которому автор "Слова о Полку Игореве" бросает вызов, отваживаясь процитировать его в письменном виде.

Романы Вольфрама так или иначе соприкасаются и с каббалой, что засвидетельствовано образом Флегетаниса, происходящего по материнской линии от Соломона, а слово "каббала" означает "предание", в котором устная тайна преобладает над записью. Автор каббалистической книги "Зогар" ("Сияние") Моше Леонский был обвинён в подделке не потому, что просто придумал эту книгу, а потому, что записал изначально устные предания, как будто запись – уже подделка.
Ещё очевиднее в романах Вольфрама фон Эшенбаха соприкосновения с исламом. Гамурета прямо-таки тянет на Восток. Гамурет и Шионатуландер воюют на стороне халифа Багдадского Барука, называемого Ахкарин, что означает "агарянин" (Walter Johannes Stein. "Weltgeschichte im Lichte des heiligen Gral. Amonesta – Verlag. Wien, p. 157).

Гамурет гибнет на этой войне, и мусульмане не отказывают ему в христианском погребении (ещё одна загадка романа). Так что вполне правомерен вопрос, не аналогична ли предполагаемая неграмотность Вольфрама столь же проблематичной неграмотности пророка Мухаммеда. Мухаммед – уроженец и житель большого города. Он ведёт дела богатой вдовы Хадиджи, в будущем своей любимой жены. Это не исключает неграмотности в бытовом смысле, но делает её несколько сомнительной или таящей в себе некое иносказание, как в случае с Вольфрамом фон Эшенбахом.

Ангел говорит Мухаммеду: "Читай!", а Мухаммед, по преданию, отвечает: "Не могу (не умею) читать ("The meaning of the Glorious Koran". An explanatory Translation by Mohammed Marmaduke Pickthall. A Mentor Religious Classic, p. 10). Но Мухаммед возвещает Коран, а Коран означает "Чтение" (чтение наизусть). Это чтение свыше, исключающее и опровергающее мёртвую букву. Так и Вольфрам "не знает буквы ни одной", поскольку постигает смысл, который над буквой. Возможно, при этом у Вольфрама ссылка на Новый Завет: "Он дал нам способность быть слушателями Нового Завета, не буквы, но духа; потому что буква убивает, а дух животворит" (2 Коринф. 3,6).

Не объясняется ли ироническая полемика Вольфрама фон Эшенбаха с Кретьеном де Труа тем, что Грааль у Кретьена – буква, а у него истинный Грааль, разве что поверхностно той буквой обозначенный? Соотношение Предания и Писания глубоко коренится в христианской традиции. Предание и Писание друг другу не противоречат, но не совпадают вполне: "Можно даже сказать: Церковь могла бы обойтись без Писания, но не могла бы существовать без Предания" (В.Лосский. "Предание и предания". Журнал Московской Патриархии, 1970, № 4, с. 63). В духе этой аналогии Вольфрам фон Эшенбах, вероятно, полагал, что у Кретьена де Труа разве что писание о Граале, причём буквальное, несовершенное, лишь называющее Грааль,  тогда как у него, у Вольфрама, Грааль – предание, то есть сам Грааль, таящийся от писания и от буквы, так что Вольфрам фон Эшенбах не знает буквы ни одной,  ибо знает, что такое Грааль, ядро и средоточие христианского Предания или даже само это Предание.