Dixi et animam salvavi

Поэма

Посвящается В.Я.

1.

Стихи ты не пишешь, чтоб их напечатать,
В подобном – обман, святотатство.
Ты пишешь их, чтобы беззвучно заплакать
Над жизнью, бегущей напрасно.

Чтоб в чем-то признаться себе потаенном.
Чтоб путь твой под пристальным взглядом
Раскрыл суть событий и метров пройденных,
И ям – тех, в которые падал.

И чтобы итоги его, проступая
В огне сна не знающей мысли,
Судом над тобою в строках застывали
Как в свитках пути летописных.

Чтоб мысли, в тебе заблестевшей вдруг светом,
Судьбу подарить и свободу.
Чтоб тьму вопрошав и дождавшись ответа,
Хоть часть его выразить словом.

Ты пишешь, чтоб выразить властное то,
Что бездной в тебе раскрываясь,
Тебя поглотит, заберет и сожжет,
Во вне сквозь тебя прорываясь.

Раскрывшись в тебе – оно через тебя,
Тобой безраздельно владея,
Рождается в мир, своих требуя прав,
Всегда их добиться умея.

Ты в жертву приносишь себя целиком
Тому, что раскрылось и льется
Как будто бурлящий, бескрайний поток.
Ты этому лишь отдаешься,

В слова облекаешь несущийся вихрь
Из мыслей, прозрений, признаний,
Из чувств и смыслов, таящихся в них,
Из страхов, молитв, упований

Молчавших, но будто решившихся вдруг
Сказать о себе неприкрыто…
Вертит тебя этот пылающий круг,
Как смерч по долине забытой –

И вьется, и льется, куда-то несет…
Во власть его отданный рабски,
Рождаешь ты строки… Их дерзкий полет –
Подобный и муке, и ласке,

И чуду, и аду, и жертве живой –
По сути своей безразличен
К тому, чтоб на гранках застыло строфой
Пришедшее тайно и свыше.

Ты пишешь, влекомый желаньем одним –
Сказать то, что требует властно
Быть сказанным в слове, стать в слове живым,
Навечно в нем жить оставаться.

Есть святость в желании этом сказать
Про то, что никак ты не сможешь
В себе утаить, задушить, умолчать,
Ведь спалишь себя этим, сгложешь.

Ведь то, что тебя побуждает сказать,
В тебе погребенным оставшись,
Не сказанным став, начинает сжигать,
Грозит погубить, разорвавши.

Ты пишешь, стремясь до конца исчерпать
И выразить то, что предела
Как будто не знает. Не выйдет в печать?
Какое ж до этого дело?!

Когда б не писал ты – но пишешь затем,
Чтоб выразить ясно и честно
В вопросах и муках рожденный ответ,
И мыслей бурлящую бездну.

Пускай не «печатный» ты вовсе поэт –
Своим «не печати» протестом
Как будто даешь перед миром обет:
Остаться правдивым и честным.

Совсем не молчания это обет!
В «молчании» этом печатном,
Такие ключи раскрываешь в себе,
Такую стихов своих правду,

Такие источники строчек своих,
Что молишь – «заткнул бы хоть кто-то!»,
Но пишешь взахлеб, расстворяешься в них,
И льешь их бескрайним потоком.

Лишь правда – для строк неизбывный исток,
Лишь ей строчки дышат и живы,
Она их рождает бурлящий поток,
Он в тех иссыхает, кто лживы.

Родят они строфку… ну две или три,
Ну пять, чтоб бессильно иссякнуть,
В награду за «подвиг» и все их «труды»,
Возможность найдут напечатать.

И что же? Здесь всё, что хотел ты сказать?
Здесь всё, что в душе твоей было?
Вот всё, что в ней есть и зовет написать,
Что жгло и томило, и ныло,

И в таинстве ночи, как свет среди мглы –
Душевной, твоей, не вселенской –
Рождало звенящие ритмом ряды,
Слова водружало на место?

Что жгло тебя сладостно-адским огнем
Раскрывшихся мыслей, прозрений,
Огнем этим в сердце несчастном твоем
Дарило вдруг счастье мгновений?

Здесь всё, что ты хочешь и можешь сказать?
И всё, чем душа твоя полна?
Вот всё, что сумели «бурля», раскачать
Души твоей дремлющей «волны»?

Вот всё, чем живешь ты и мыслишь о чем?
И всё, что волнует и гложет?
Вот всё, что ты понял о том да о сем,
Что мучит, пугает, тревожит?

Вот всё, что стремишься осмыслить, понять,
Что мыслить тебя побуждает
И понятым став, обращает писать,
И требует, и заставляет?

Вот вся твоя жизнь и мука твоя,
И все твои духа боренья?
И всё, для чего ты решал и страдал,
Судьбы принимая гоненья?

Вот всё, что в тебе? Пустовато, мой друг,
И бедно, и тускло, и мало!
Душа твоя «мала» и глух ее звук,
И мало в строках твоих встало.

Вот всё, что есть «ты»? Да, немного... Душа
Не много твоя пережила,
Не многое знала, дремна и пуста,
Не много же и «наплодила».

Не «емкость» и «краткость» здесь, нет – пустота
Души, пустотой дребезжащей.
Написано мало, ведь малым полна,
Не «много», а «мало» в ней чаще.

Не заповедь в том, чтобы кратко писать.
Ведь «кратко» – не значит, что «емко».
Что хочешь сказать – говори, и сказать
Позволь себе длинно и много,

И громко, и сдержанно, эдак и так –
Как хочется в миг этот странный,
Как нужно, ведь что-то сказать не пустяк -
Экстаз будто тайный, сакральный.

Лишь малое можешь сказать ты, увы,
И очень в душе твоей мало.
От этого строки скупы и скудны,
И мало рука написала.

А что же поделать страдальцу тому,
Которого «многое» полнит?
Язычнику, в жертву святому огню
Несущему строфы и строки?

А что же скажите поделать, когда
Так много в душе пережито,
О многом так нужно суметь прокричать,
И много так в мыслях разлито,

Что он бы писал и горел, и писал,
Пока не сгорел бы до праха,
Над строчек листом без остатка пропал,
Как будто бы лист – это плаха?

Ему что поделать, скажите же, что?!
Ведь пишет он для выраженья
Того, чем он полон, а не для «ничто» –
Издательств, похвал, одобренья –

Для счастья, которое в праве сказать,
В возможности этой сокрыто,
Чтоб будто в магическом танце рождать
Слова для того, чем горит он!

В возможности ясно, до точки сказать
Про то, чем душа твоя полна –
В ней счастье и то, что заставит писать
Размашисто, много и долго.

В ней чудо и тайна… Разверзнется вдруг
В душе твоей будто бы бездна,
И строки родятся, потоком текут,
Пощады проси – бесполезно.

И если я длинно и много пишу,
И часто бесчисленны строфы,
То лишь потому этим смело грешу,
Что высказать нужно мне много,

И много бурлит и таится во мне,
И многое просится в строчки,
И «многим» я этим горю как во огне,
Пока не сгораю до точки,

Пишу, чтобы просто сказать, исчерпать
Ту бездну раскрывшихся мыслей,
Которая властно не даст промолчать
И в слове потребует жизни.

И пусть не печатают «Мир» и «Звезда»,
Пускай твои строчки безвестны –
Способность и право писать для себя
Лишь тем сберегаешь, что честен.
3

Ты пишешь зачем, ну скажи напрямик –
Тщеславие, скука, работа?
Ужели не ведал ты сладостный миг,
Когда вдруг увидишь ты что-то,

Как древнюю пляску услышишь в себе
Вдруг ритма могучую поступь,
И мыслей и слов льешь ряды как во сне,
Пока не окажется вдосталь?

Пока не иссякнешь, не вычерпнешь всё,
Что бездной раскрылось, родилось,
И будто не мыслей, а лавы поток
На лист терпеливый полилось?

Ужели ты не был охвачен хоть раз
Какою-то ясною мыслью,
Которая властно б тебя повела
И далью, и бездной, и высью,

Лилась бы, пока не застыла б в строках
Навечно, навечно, навечно,
Пока не сказал бы ее до конца,
Горя ей как в сумерках свечка?

Как можно писать, чтоб «печатать», скажи?
Не чтобы сказать то, что хочешь,
Гореть, и в горниле горящей души
Смочь выплавить строфы и строчки,

И выразить всё до конца, до конца –
Что можно, что льется, что должно,
От строк отвернуть не сумея лица,
Пока не поставится точка,

А что-то словами суметь смастерить,
В пределах, в «разумных пределах»,
И где-то кому-то потом предложить
И может быть выпустить где-то?

Какой-то успех, может быть – гонорар,
Тщеславие мелкое, «парти»…
И в этом – твой «тайный» и «божеский» дар,
Для этого хочешь писать ты?

Так что же ты хочешь, пускаясь писать?
Скажи мне как другу, как богу –
Что в праве и должен любой ожидать
На эту вступая дорогу?

И что же приводит всегда на нее,
Раскрой мне последнюю тайну -
Желания выразить что-то огонь
И мыслей несущихся дали?

Ужели и вправду, талант – не талант,
Не правда самовыраженья,
Души, улетающей гибельно в ад,
В экстазе прощальное пенье,

Не мыслей пророческих будто бы речь –
Попробуй смолчи, ведь погибнешь! –
В мучениях адских умение петь,
Пока из себя всё не вынешь –

Как будто прощальный у лебедя крик,
Как будто бы голос надежды,
Который в последний и гибельный миг,
Все шепчет, что «будет как прежде»?

Умение что-то из слов мастерить,
В пределах, в «разумных пределах»,
Чтоб в редких строфах ничего не прожить,
И ими тебя не задело?

Чтоб «умные» строфы служили твои
Лишь маской, удачною маской,
А вовсе не речью горящей души,
Не тайных признаний оглаской?

И что такое в словах «смастерить»,
Чтоб точно суметь напечатать,
И дальше – тщеславие, «парти» и «жить»,
Совсем не «февраль и заплакать»?
 
Не что-то сказать – из себя, для себя,
Что полнит и переполняет,
Что жжет подчас хуже любого огня
И будто тебя разрывает,

Что может быть кто-то когда-то найдет
И вправду достойным печати,
А нет – наплевать, не для этого льет
Душа строк задиристых рати,

Но чтоб «напечататься»… боже, мой бог…
Не боль из души своей вырвать,
А будто из самых ничтожных дорог
Суметь наихудшую выбрать.
 
Не петь, про мученья судьбы голося,
Не в тайном себе признаваться,
Не мыслью пронзать темноту бытия,
Хоть может быть просто пытаться,

И света прорывы словами нести
Как хватит ума и таланта,
А что-то словами суметь «наскрести»,
Что может одобрит редактор…

3

Писать и печатать – две разных судьбы,
Бывает, что пересекутся.
А часто – напрасны любые мольбы,
Мосты между ними порвутся.

Пиши для того, чтобы просто сказать,
Что хочешь, что должен, что рвется.
Словами чтоб просто черпать и черпать
Из мыслей бурлящих колодца,

Из лавой горящей несущихся чувств
И тайн открывшихся мира,
Из всех пережитых страстей и безумств -
Пусть этим звучать будет «лира»!

И жизнь если будешь правдиво давать
Ты строчек и строф круговерти –
Поверь, будешь словно бы лира звучать
Давида пред ангелом смерти.

Пиши – говоря, что нельзя не сказать,
Заплакав, над чем надо плакать.
Пусть правду твою недостойной печать
Сочтет – так не надо печатать.

Ты пишешь за тем, чтоб навечно сказать
Что хочешь, что должен, что рвется.
Хотите печатать? Пускайте в печать!
А нет – без того обойдется.

Писать, чтоб «печатать», а не выражать,
И мысль свою сдерживать в рамках,
Которые требует эта печать,
Кромсать, чтоб вместилось на гранки –

Ничтожная участь, чудовищный грех.
Как будто бы слово живое
Душить и насиловать в мертвенной мгле,
А не разливать надо мглою.
 
Ты пишешь для речи правдивой души,
Для сути ее выраженья.
Для «гранок» – себя не губи, не пиши,
Не делай судьбе одолженья.

Пиши, чтобы честно и ясно сказать
Про всё, что быть сказанным должно.
Есть святость и правда в том, чтобы писать,
Ее предавать невозможно.

Пиши для того, чтобы что-то сказать,
Будь честен в пути к этой цели.
Как просто предать, но предав – написать,
Не просто, как выбраться с мели.

Пиши! Говори и пиши от души!
Плевать, что не будут печатать.
Есть счастье безмерное в том, чтоб в тиши
Суметь над бумагой заплакать

И вырыдать всё, что раскрылось в тебе
Как бездна... ведь правда – как бездна.
Есть счастье в одной уже этой судьбе,
Пускай она даже безвестна.

Пускай не печатают «Мир» и «Звезда»,
Плевать, что я просто безвестен.
Писал я и буду писать для себя.
И всякий так пишет, кто честен.

7 ноября 2017 года