Хайку и личная жизнь поэта

В статье «Нарииру и человек в хайку» я упомянула поэта Като Сюсона, исследователя творчества Мацуо Басё. Однако Като Сюсон исследовал и другую тему – феномен человека в хайку. В своей лекции «Чему Сюсон научился у Басё» поэтесса Икэда Луна отметила, что Сюсон самого себя относил к школе хайку, занимавшейся «поиском Человека», а основные утверждения Като Сюсона звучали так: «Хайку – это проявление Человека. В стихах хайку Человек проявляется лишь тогда, когда становится искренним по отношению к окружающей природе». «Стержнем этой силы в стихах хайку становятся понятия «я», «сейчас», «истина» и «здесь».

Другой поэт, Мидзухара Сюоси (1892-1981), тоже выступал за то, чтобы сделать хайку более «человеческими», а не только стихами о «цветах и птицах». Сюоси говорил, что есть два пути для поэта: «Один – это добиваться полной верности природе, отключая собственный дух-разум, другой – при всём уважении к природе сохранять независимое восприятие и мышление» (Цитата из книги «Японская поэзия Серебряного века», перевод А. А. Долина).

В хайку не принято напрямую говорить о себе и своих чувствах, используется система образов для передачи чувств и настроений. В Японии есть более древний стихотворный жанр – танка, в России танка переводят в форме пятистиший. В танка природа выступала фоном для событий человеческой жизни, а человек был главным лирическим героем. В хайку природа и человек стали равны, при этом человек, как фотограф, словно убрал самого себя из кадра, оставив природу, но сохранив свои собственные ассоциации со сменой времён года, которые он запечатлевал в «моментах хайку». Такой стиль наиболее характерен для традиционных хайку.

Однако стихи, в том числе – хайку, невозможны без человека. Мысли и чувства человека – основа любого произведения искусства. И особенно – такое чувство как любовь. Японские поэтессы достаточно смело писали танка о любви, используя метафоры, но, при этом, не избегая и прямого называния чувства. О любви писали танка и поэты-мужчины. В хайку тема любви фигурировала крайне редко.

В современных хайку автор всё больше получает право на «личную жизнь». Под личной жизнью я подразумеваю жизненный опыт, внутренний мир поэта, близких ему людей и выражение любви к ним. «Я», «ты», «мы» – эти местоимения допустимы в хайку, и допустимы «личные истории» поэта, переданные с помощью образов природы.

лесная сирень
и я всё такая же
незагорелая

Лесная сирень выше, чем садовая, поскольку ей труднее достаётся свет солнца. Она отличается большей тонкостью ветвей, гибкостью. Её соцветия мельче соцветий садовой сирени, цветки более бледные, их аромат слабее, в нём меньше густоты, но больше прохлады, свежести и едва уловимой сладости. Если красота садовой сирени – это принцип футоми в значении «насыщенности», «сочных» красок и ароматов, то лесная сирень – это хосоми, скромная красота. Конечно же, сравнивая себя с лесной сиренью, я не имею в виду цвет кожи. Это – состояние души, это – мой облик, худощавый и бледный, но не лишённый своего очарования. Я привыкла держаться в тени, но – в тени леса... Эта сирень – тоже. И это – «истина», макото, моя и лесной сирени. Те самые искренность и отсутствие предубеждений, которые нужны поэту для создания достоверного образа путём соединения – нарииру – с объектом стихотворения, или проникновения в предмет – моно-ни иру, не теряя самого себя, как человека, в хайку.

люцерна
такие пыльные
мои туфли

Люцерна – дикорастущий цветок. Встречается где угодно: в полях, вдоль дорог, на берегах рек, даже в городе возле шоссе. Чаще всего я видела жёлтую люцерну, но есть и другие цвета. Жёлтая люцерна всегда выглядит «чистой», где бы она ни росла, и словно наполнена внутренним светом. Забавно, что латинское название растения никак не связано со светом, оно звучит как Medicago, «трава из Мидии». А вот русское название соотносят с латинским глаголом lucere – «светить, светиться». Позже в латинском словаре я нашла слово lucerna – «свеча, светильник».

До этого я просто знала, что есть такой цветок, что название «люцерна» имеет что-то общее со светом, и ощущала с этим цветком некое «родство душ», мне нравился его солнечный цвет. Но, когда я увидела эту люцерну на обочине полевой дороги, то остановилась возле неё и подумала: если честно взглянуть в самую свою суть, то я, словно люцерна, растущая в придорожной пыли, благодаря природной стойкости и силе, внутренне и даже внешне продолжаю цвести и «светить», а мой нелёгкий жизненный путь выдают только «пыльные туфли». Такое соединение человека и цветка можно назвать, словами Като Сюсона, «созвучием истин». Он говорил: «мы (люди) и «внешние предметы и явления» обладают своими «истинами», которые перекликаются» (цитата из лекции Икэды Луны «Чему Сюсон научился у Басё).

Следующие примеры стихотворений больше раскрывают тему человеческих отношений, «я и ты», «мы», тему романтики и любви.

твой звонок
мартовский дождь
на хризантемах

Киго здесь – «мартовский дождь», не хризантемы, которые, традиционно, ассоциируются с осенью в Японии. Кроме того, что хризантема – осенний цветок, она ещё является символом солнца, счастья и долголетия, а белая хризантема – это чистота и нежность.

Звонок в дверь – и на пороге тот, кто дарит букет белых хризантем, принесённый под дождём. Дождь как оттепель, а может – слёзы радости, и март – это месяц, когда празднуется Международный женский день... В этом хайку есть романтика, но она – не приторная, а сдержанная, как хризантема.

снег за окном
протягиваю тебе
пиалу

Проявление чуткости и заботы к любимому человеку, простое действие, «момент хайку», который передаёт тепло близких отношений.

васильки
вечереет в поле
а мы остаёмся

Это «мы» – не общечеловеческое, а вполне конкретное. «Мы» – это «я» и «ты» в «моменте хайку», и момент от присутствия пары людей не утрачивает просторности, и васильки не блекнут. Это единение человека и природы, желание насладиться тишиной летнего поля вдали от города, побыть вдвоём, вечером, среди цветов. Не только цветы и птицы, как часть природы, достойны хайку, но человек, его красота и красота его чувств. «Люди и предметы становятся единым целым и единым произведением», так говорил Като Сюсон.

Хайку – это не только стихи о печали и одиночестве, это также стихи о любви к жизни, и просто – о любви. И говорить о себе, о своей любви в хайку можно и нужно, но без излишней, вычурной романтичности и сентиментальности, а естественно, искренне и правдиво.

P. S. Примерами в тексте служат мои стихи.