Что-нибудь да про любовь

Нам что-нибудь да про любовь.
Да о такой, где стынет кровь,
Или кипит от мук и страсти
Рвёт сердца, и плоть на части.

А ведь такая есть любовь святая,
Когда стоишь ты – между адом, раем:
Где жизнь и смерть, как две сестры,
Как свет и тень – палитра красоты.

И вот она, большая в то мгновение,
Идёт на смерть в другое измерение.
И совершает подвиги, чтобы любовь
Жила, была и нарождалась вновь.

И от такой любви когда-то народился я,
Мои соседские товарищи, друзья.
И уж от нас пошли потомки, дети,
Не знающие, чья любовь спасла их жизнь от смерти.

А это та, сгоравшая в пылу сражений,
Во имя Родины, грядущих поколений.
Святая та любовь. Её росинушки
Рассеяны по матушке-Россиюшке.

Но в грозный час, в годину трудную,
Росинки вновь в любовь сольются бурную.
И что пока живёт Россия, процветает –
Любовь из века в век нас защищает, возрождает.

*Невольно думаешь о том, как выковывалось это великое упорство. Тут сказались и народный характер, и сознание великой ответственности, и угрюмое кряжистое сибирское упорство, и отличная военная и политическая подготовка, и суровая дисциплина. Но мне хочется сказать еще об одной черте, сыгравшей немалую роль в этой великой и трагической эпопее, — об удивительной целомудренной морали, о крепкой любви, связывавшей всех людей сибирской дивизии. Дух спартанской скромности свойственен всему командному составу дивизии. Он сказывается и в бытовых мелочах, и в отказе от положенных приказом ста граммов водки на все время сталинградских боев, и в разумной не шумливой деловитости. Любовь, связывающую людей дивизии, я увидел в той скорби, с которой говорят о погибших товарищах..
Василий Гроссман.
Сталинград.
«Красная звезда» №277, 25 ноября 1942 года