Я тоскую по дням заточения лютого...

Я тоскую по дням заточения лютого,
я реальность с иным -
не земным,
звукорядом подхваченный путаю,
я блаженство глагола
подрасстрельною памятью пью...

Гумилёв с Мандельштамом - прекрасная школа,
нищий духом - расту я на месте не голом,
Достоевского взгляд на кресты
после муки предсмертной - таю...

И в душе моей столько, Голгофой завещанной высоты,
что я жизни реальной последнюю мёртвую точку,
как листочек весеннюю почку,
тоскованием (мир наш спасающей) красоты,
разрываю, пронизанный строчкой,
вне наземной тщеты...

Раскрываю предел,
обозначенный плотскими путами...

Сквозь обещанный некогда и два месяца обнимавший расстрел
я врастаю блаженством, в котором века хороводят минутами,
думы всех поколений - мной видимый облачный дым...

Я люблю тосковать по великому братству,
проросшему в сферу озвучивания
бытия
на святом Гефсиманском корню,
глухоту (повсеместную ныне) паучью,
предаю
(святотатству
не отданному) огню...