В ганзейской гостинице Якорь

                «И вечером, с миной печальной,
                спускался я к стенке причальной
                в компании мыслей проворных,
                и ты выступала на волнах...»

                Иосиф Бродский

Вода в канале будто бы всё та же,
И штурман в полосатом трикотаже –
Сосредоточенно-молодцеватый –
Заруливает медленно в кильватер
Такого же эсминца-близнеца.

Маяк незасыпающий, как прежде,
Подмигивает в сумерках безбрежью,
И гость с гражданки, потому нежданный,
Несёт неуставные чемоданы
В гостиницу, где якорь у крыльца.

А вечером он также, по старинке,
Стакан опустошает «Боровинки»,
На мачты долговязые глазея.
И образ женщины, точь-в-точь как Галатея,
В нетрезвой оживает голове.

Она идёт по зеркалу канала,
По волнам, мимо пушек и штурвалов,
Бормочет про себя, не улыбаясь:
«В Венеции водица голубая,
А здесь свинцовая, как в илистой Неве»,

Ногами с гордых волн сбивая пенку,
Причальную переступает стенку,
Идёт туда, где спит чугунный якорь,
Где на стене, покрашенной не ярко,
Висит мемориальная доска,

С которой молодой глядит Иосиф,
Над ним два ангела трубят благую новость,
И женщина, что по воде ходила,
Кладёт пред ним бумагу и чернила,
В глазах её и радость, и тоска…