Herman Melville Redburn His First Voyage

 Дно Англии...

 Из книги моряка Германа Мелвила: "Редбен. Его первое морское путешествие",  1849 г.( 37-38 главы)
 

***
   
 Перевод на русский Ольги Липа

   Направляясь к нашему пансиону...  я обычно проходил по узкой улочке под названием “Ланселотс-Хэй”*, вдоль которой тянулись грязные, похожие на тюрьму хлопчатобумажные склады. <…>

Однажды, проходя через это место, я услышал слабый вой, который, казалось, исходил из-под земли. Там, где я стоял, была только полоска кривого тротуара; грязная стена тянулась со всех сторон, превращая полдень в сумерки; и ни души не было видно. Я вздрогнул и едва не побежал, когда услышал этот ужасный звук. Казалось, это был низкий, безнадежный, бесконечный вой кого-то навеки потерянного. Наконец я подошел к отверстию, которое вело вниз с глубокими ярусами подвалов под полуразрушенным старым складом; а там, футах в пятнадцати ниже дорожки, скорчившись в безымянном убожестве, склонив голову, была фигура того, что когда-то являлось женщиной**. Ее синие руки были прижаты к мертвенно-бледной груди, два сморщенных существа, похожих на детей, склонились к ней с обеих сторон. <…>


Они не подавали никаких признаков жизни, не двигались и не шевелились, но из склепа донесся душераздирающий вопль. Я постучал ногой, и в наступившей тишине эхо отдалось далеко и близко, но ответа не последовало. <…>


Они были немы и почти мертвы от жажды. Как им удалось забрались в эту берлогу, я не знал, но они забрались туда, чтобы умереть. В тот момент я и не думал их освобождать, потому что смерть была так запечатлена в их остекленевших и ничего не выражающих глазах, что я почти уже не видел их. Я стоял, глядя на них сверху вниз, и вся моя душа разрывалась внутри меня, и я спрашивал себя: какое право имеет кто-либо на всем белом свете улыбаться и радоваться, видя такие вещи? Этого было достаточно, чтобы превратить сердце в желчь и сделать Говарда человеконенавистником. Ибо кто были эти призраки, которых я видел? Разве они не были людьми? Женщина и две девочки? С глазами, губами и ушами, как у любой королевы? С сердцами, которые, хотя и не были связаны кровью, все же бились с тупой, мертвой болью, которая была их жизнью. <…>

 Глядя на ее руки, все еще прижатые к груди, и на то, что там что—то скрывалось под лохмотьями, у меня мелькнула мысль, которая заставила меня на мгновение отнять ее руки, когда я мельком увидел маленького худенького младенца-нижняя часть его тела была засунута в старую шляпку. Его лицо было ослепительно белым, даже несмотря на это убожество, но закрытые глаза казались шариками цвета индиго. Должно быть, он был мертв уже несколько часов. <…>

Ах! каковы наши вероучения и как мы надеемся спастись? Расскажи мне, о Библия, эту историю Лазаря еще раз, чтобы я мог найти утешение в своем сердце для бедных и несчастных. Окруженные нуждами и горестями своих ближних и вместе с тем вынужденные следовать своим собственным удовольствиям, невзирая на их страдания, разве мы не подобны людям, сидящим с трупом и веселящимся в Доме Мертвых? <…>

Адам и Ева! Если вы действительно еще живы и находитесь на небесах, то пусть не будет частью вашего бессмертия смотреть вниз на мир, который вы покинули. Ибо как все эти страдальцы и калеки-такая же ваша семья, как и юный Авель, так и для вас зрелище мировых бед было бы поистине родительским мучением.



Текст оригинала

Herman Melville  “Redburn: His First Voyage”,1849 charter 37-38.

In going to our boarding-house... I generally passed through a narrow street called “Launcelott’s-Hey,” lined with dingy, prison-like cotton warehouses.  <…> 

   Once, passing through this place, I heard a feeble wail, which seemed to come out of the earth. It was but a strip of crooked side-walk where I stood; the dingy wall was on every side, converting the mid-day into twilight; and not a soul was in sight. I started, and could almost have run, when I heard that dismal sound. It seemed the low, hopeless, endless wail of some one forever lost. At last I advanced to an opening which communicated downward with deep tiers of cellars beneath a crumbling old warehouse; and there, some fifteen feet below the walk, crouching in nameless squalor, with her head bowed over, was the figure of what had been a woman. Her blue arms folded to her livid bosom two shrunken things like children, that leaned toward her, one on each side. <…>  They made no sign; they did not move or stir; but from the vault came that soul-sickening wail. 

 I made a noise with my foot, which, in the silence, echoed far and near; but there was no response. <…>   They were dumb and next to dead with want. How they had crawled into that den, I could not tell; but there they had crawled to die. At that moment I never thought of relieving them; for death was so stamped in their glazed and unimploring eyes, that I almost regarded them as already no more. I stood looking down on them, while my whole soul swelled within me; and I asked myself, What right had any body in the wide world to smile and be glad, when sights like this were to be seen? It was enough to turn the heart to gall; and make a man-hater of a Howard. For who were these ghosts that I saw? Were they not human beings? A woman and two girls? With eyes, and lips, and ears like any queen? with hearts which, though they did not bound with blood, yet beat with a dull, dead ache that was their life. <…>   

Observing her arms still clasped upon her bosom, and that something seemed hidden under the rags there, a thought crossed my mind, which impelled me forcibly to withdraw her hands for a moment; when I caught a glimpse of a meager little babe—the lower part of its body thrust into an old bonnet. Its face was dazzlingly white, even in its squalor; but the closed eyes looked like balls of indigo. It must have been dead some hours. <…>

Ah! what are our creeds, and how do we hope to be saved? Tell me, oh Bible, that story of Lazarus again, that I may find comfort in my heart for the poor and forlorn. Surrounded as we are by the wants and woes of our fellowmen, and yet given to follow our own pleasures, regardless of their pains, are we not like people sitting up with a corpse, and making merry in the house of the dead?

 <…>  Adam and Eve! If indeed ye are yet alive and in heaven, may it be no part of your immortality to look down upon the world ye have left? For as all these sufferers and cripples are as much your family as young Abel, so, to you, the sight of the world’s woes would be a parental torment indeed.


* “Launcelott’s-Hey" ( "Hey" - привет, "Launcelott’s" - Ланселота)
 

** Имя женщины, невольным свидетелем жутких страданий которой явился автор - Бетси Дженнингс (Betsy Jennings). Оно ему стало известно в результате тщетных попыток привлечь внимание полиции или сограждан к ее судьбе, последние и сами страдали от голода и нищеты.

1. Herman Melville  “Redburn: His First Voyage”,1849, charter 37-38.
 “Редберн: его первое морское путешествие”, 1849 г, главы 37-38 . Автор Герман Мелвил (1 августа 1819 — 28 сентября 1891) — американский писатель, поэт и моряк.