Одиссея Ulysses

Семь долгих лет писался Джеймсом Джойсом,
Роман «Улисс» - часть Дублина - Блумсдэй.
Он обладал одним достойным свойством,
Искать край света в вымыслах людей.

Вершиной модернизма Одиссею
Признали литераторы всех стран.
По скудости познанья эпопею
Я ремифологизацией назвал.

Стилет ритмичной прозы поражает,
Заточкой дискурсивности фигур,
То парадирует, то подражает,
Пронзая запретительство цензур.

Простой сюжет из сцен предельно сложных,
Аллюзий рой, и Запад на ушах.
А сколько автор снял иллюзий ложных
Умам заблудшим в марсовых полях.

С заглавной буквы впредь пишу «Искусство»
За этим словом: Образ - Символ - Смысл.
В спряжении телесном мысли с чувством,
Сверх-нравственен Джеймс Джойс имаженист.


Ремифологизация

РЕМИФОЛОГИЗАЦИЯ - процесс возрождения мифологического сознания в культурах, прежде утративших живую связь с мифологией. В европейской духовной культуре признаки Р., обращенной к античному наследию, можно наблюдать в эпоху Ренессанса. Первоначальный импульс Р. получила от мировоззренческих исканий романтизма. В философии Р. впервые ясно обнаружила себя в произведениях Фр. Ницше (1844— 1900), А. Бергсона (1859-1941) и ряда других представителей «философии жизни». В трудах Фр. Ницше христианству как религии «слабых» и европейской культуре, для которой «Бог умер», противопоставлено философско-мифологическое учение о «сверхчеловеке». В книге «Так говорил Заратустра», используя древневосточные религиозные идеи и образы, Ницше созидает новую мифологию и зачатки нового вероучения. Героем ницшеанской мифологии стал Заратустра, религиозный реформатор, основатель зороастризма, живший в начале VI в. до н.э. Творчество, пересотворение человека и мира становятся в мифологии Ницше новой эсхатологией. Подлежит пересотворению все — вплоть до понятий о добре и зле: созидающий «впервые создает добро и зло для всех вещей». Творчество для Ницше — это и новое священнодействие, причем исполненное не слез и стенаний, но веселья, смеха, игры. Ницше возрождает древнегерманский миф творения мира: для человека-творца «земля есть стол богов, дрожащий от новых творческих слов и от шума игральных костей». Произведения Ницше дали многочисленным последователям впечатляющий пример Р. Крупный вклад в обоснование Р. был внесен учениями 3. Фрейда и К.Г. Юнга, проводившими мысль об универсальной предрасположенности психики к порождению мифологических по природе феноменов. С начала XX в. Р. становится заметным явлением в художественном творчестве. В литературе мифологические образные и повествовательные структуры широко ис-пользуются Д. Джойсом («Улисс»), Ф. Каф-кой («Процесс», «Замок»), Т. Манном («Иосиф и его братья»), во второй половине XX в. — Г.-Г. Маркесом («Сто лет одиноче-ства»), Дж. Фаулзом («Маг») и др. В модернизме Р. особенно ярко проявилась в живописи Э.-Л. Кирхнера, К. Шмидт-Ротлуффа, Э. Нольде и др., входящих в группу «Мост», позднее — в работах Ф. Марка, В. Кандинского, П. Клее и др. (группа «Синий всадник»). В русской культуре исследователи находят примеры Р. в произведениях Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского. Признаки Р. обнаруживают себя в мистических интуициях и творчестве Вл. Соловьева. Р. получает развитие в культуре Серебряного века, в исканиях новой религии В. Розанова, в лирике A. Блока, в прозе М. Пришвина, в поэзии B. Хлебникова, в музыке И. Стравинского, в живописи М. Врубеля. В политическом сознании XX в. Р. прежде всего была поставлена на службу идеологии тоталитарных режимов («арийский миф» германского национал-социализма, превращенный миф «золотого века» в идее коммунизма, мифологизация фигур вождей и т.д.). Активно используют Р. не только либеральные политические силы, но и консервативные (например, миф «доброй старой Англии»), а также буржуазно- обывательские (например, мифология «американской мечты»). В этническом сознании Р. получает сильные стимулы от националистических и особенно религиозно-националистических движений.


ДЕМИФОЛОГИЗАЦИЯ (от нем. Entmythologisierung) – метод интерпретации Нового Завета, предложенный немецким теологом и историком раннехристианской литературы Р.Бультманом. После 1-й мировой войны преобладание получила эсхатологическая интерпретация проповеди Иисуса Христа о Царстве Божием, которую невозможно было примирить с либеральной систематикой, поэтому Бультман нуждался в другой идеологии, способной сыграть роль герменевтического ключа к интерпретации новозаветных текстов. В качестве такового он принял положения диалектической теологии и экзистенциалистское понятие истории как tua res agitur (говорящая о тебе). Обращаясь к ним, Бультман уже в книге «Иисус» (Jesus, 1926) формулирует основы своей герменевтики, которую он позже назовет «демифологизацией, т.е. экзистенциальной интерпретацией Нового Завета». Его позиция такова: человек поставлен в ситуацию решения перед Богом, соответственно провозвестие Иисуса Христа ставит человека перед необходимостью сейчас принять решение «за» или «против» Бога, волю которого возвещает Иисус. Царство Божие – это спасение для людей, причем спасение эсхатологическое, кладущее конец всему земному. Это единственное спасение, о котором имеет смысл говорить, и именно поэтому оно требует от человека решения: «либо–либо». Идея была подробно разработана Бультманом уже в статье «Значение исторического Иисуса для теологии Павла» (1927): «Человек встречает Иисуса Христа в керигме – и больше нигде; точно так же встретил его Павел и оказался перед неизбежностью решения» (Die Bedeutung des geschichtlichen Jesus fur die Theologie des Paulus. – Glauben und Verstehen, Bd. 1. S. 138–213 (208)).
Концепция демифологизации была детально развита Бультманом в докладе «Новый Завет и мифология» (Neues Testament und Mythologie. Das Problem der Entmythologisierung der neutestamentlichen Verk;ndigung, 1941). Смысл демифологизации он видел в том, чтобы освободить вечное непреходящее содержание божественной Вести (керигмы) от искажающего его выражения на мифологическом человеческом языке: в терминах архаической космологии, иудаистской или гностической апокалиптики и т.п., неприемлемых для современной науки. Программа демифологизации носит для Бультмана апологетический характер и направлена на то, чтобы сделать божественное Откровение приемлемым, имеющим смысл для современного человека и соответствующим современной науке. Поскольку, утверждает Бультман, авторы Библии стремились описать свое собственное состояние, а вовсе не объективные исторические события, то для понимания подлинного смысла Откровения необходимо интерпретировать содержание Евангелий в терминах, которые используются в анализе человеческого существования М.Хайдеггером. Лишь такой подход к новозаветным текстам дает возможность получить ответы, способствующие «самопониманию веры» современным человеком и церковью, позволяющие ей возвещать подлинную христианскую Весть в нынешнем секулярном мире. Программа демифологизации Бультмана затронула одну из ключевых проблем христианской теологии, а именно проблему места вечной, «откровенной» божественной истины в системе меняющейся человеческой культуры и стала предметом острой полемики в теологических кругах (см. Диалектическая теология, Д.Бонхёффер, X.Кокс).