Вот и поговорили

И он пришёл. Из большинства-один.
Когда-то "друг до гробовой доски",
Вельможа ныне-в резолюциях седин.
С чиновным оловом во взоре-до тоски.
Он с ходу окрестил меня на "Вы"-
Как будто передёргивал затвор:
"Вы в творчестве своём,простите,неправы!"
Ну и т.д. т.п. Ну прямо-redakteur!
Я до конца внимал его артикуляции-
И радость встречи в сердце хороня-
В ответ на гневные его реляции
Промолвил,сталью шёпота звеня:
"Вы говорите,что размер моих стихов
Не соответствует классическим стопам?
Не оттого ли,что размер людских грехов,
Не позволяет возноситься к небесам?
Ещё твердите вы,что ритм груб и рван,
И не рождает музыки в сердцах-
Всё потому что загнан я в капкан,
Сокрытый в наших бездуховных временах.
Вы осуждаете:"Уж чересчур площаден слог!
Как можно рифмовать такую грязь?!"
Так не доходит ведь до нравственных берлог
Возвышенной словесности резная вязь!
Мои стихи-не гениальные стихи.
Известно мне,как скверно я пишу.
Быть может-они плОхи. Может быть-плохИ.
Но с ними я свободнее дышу!
Откуда в вас замашки критикана?
Где вы набрались,друг,суконной чепухи?!
Ведь пили же из одного стакана,
Занюхивая горькую кусочком требухи?!"
Сановный "друг" на это оскорбился,
По-старому,на "Ты" врезая мне в ответ,
Что "ничего я в жизни не добился-
Лишь небо прокоптил за столько лет"...
И он ушёл-один из большинства-
Наверно,пить нектар и заедать икрой,
А я поплёлся к зеркалу-дурная голова!
Гляжу:в глазах-не олово,а свет,и свет-живой!