минута молчания

в это гнусном ноябре было слишком много людей,
нечаянных потерь, порывы ветра срывают
массивные двери с петель,
чтоб не хотелось тебя обратно впустить,
отчаянно, нелепо так простить.

я больше не пишу тебе,
а просто по рукам замерзшим бью себе,
а если и пишу, то тут же по ветру пускаю,
ведь это ада чертов круг, продрогший мой испуг,
который по пятам ходил, твердя, что потеряю.
тебя, себя, все то тепло, что пальцами сжимала,
боясь сквозь ребра пропустить то лезвие кинжала.

я, кажется, погибла год назад,
безудержно трясясь от этой фальши,
что так нелепо твой оскал не мог сказать,
но говорили руки без догадки.

как будто я пускала сотни игл,
себе под кожу, вопли заглушая,
и, знаешь, стала я совсем другая,
хотя все также бьет прикладом боль в ночную тишь.

я умирала за тебя так много раз — и что?
висками чувствуя продрогший холод рельсов,
была ли я родная в старой песне,
в тех поцелуях в партере, сквозь звуки пьесы?

позабытой,
громкой,
глазами с поволокой
и огрубевшими ладонями по коже,
что словно скальпель, душу прорезали.

чтоб не сказал ты мне, что та, другая,
ждала тебя в промерзших городских вокзалах,
бутылку полусладкого держа в руке.
и это ****ские воспоминания извне.
попытки затушить тебя в себе
и выжечь солью мысленное «хватит».

а хватит ли?
ты каем вечным был,
стеклянными глазами выбивая
отрывистые вдохи из груди [моей].
ведь у тебя, меж ребер, дотлевали,
последние угли больной любви,
делириум в рассудке порождая.

она была до боли не такая —
ты это знаешь, как никто другой.
в ней холод арктики с апрелем воевали,
и первый возглавлял всегда покой,
и всё меняло ход событий,
и кровь по венам бег свой замедляла,
давая шанс начать ей всё сначала,
на сердце отбивая корки льда.

ты так ее в своих руках держал,
дрожащую, разбитую, больную,
что, знаешь, мне с ней вовсе не тягаться,
ни в слабости, ни в ненависти, в фобии,
когда так много есть причин расстаться.

сегодня вторник, я пишу тебе надрывно,
впервые заполняя «адресат»,
ты знаешь, кай, я кажется простыла,
себя вручая северным ветрам,
мне не нужны твои объятья,
помнишь?

когда рука на ребрах, как приклад,
так обнимай теперь ее, и холь, лелей,
и говори, как любишь на рассвете,
чеканно фразы повторяя, как мантру,
как отче наш, ебучую молитву,
меня стирая каждым поцелуем.

я так устала каждый раз спасать,
себя приковывая кандалами,
на самом дне реки замерзшей до бела.

а потому я просто подустала.
сошла с ума, в апреле умерла,
когда весна капелью догорает.
но твоя герда-девочка сошла с ума,
свое тепло от сердца отрывая.

и знаешь что?
теперь мы с ней местами поменялись,
она тебя украла в феврале,
а я ее владения стеклянные
по праву
забираю в
сентябре.