Право на жизнь

"Жизни как таковой нет.  Есть только право на неё.
Жизнь надо выдумывать, создавать."
А. Вертинский. "Дорогой длинною...»

Артист-аристократ

Серебряный век русской культуры загадочным образом в преддверии революций  породил множество талантов; как будто кто-то их душевной работой, их творчеством пытался спасти Российскую империю от гибели…Среди этих спасателей были представители практически всех видов искусств.  Среди них был и Александр  Вертинский (1889-1957) - человек  аристократической внешности с проницательным, гипнотизирующим взглядом всё видевшей и всё знающей черепахи… Так он смотрел с эстрады во многих странах мира в глаза  миллионам людей.  Этот взгляд - один из отпечатков той невыразимой боли, которую они пережили, потеряв Отчизну и провожая в последний путь свою Россию. Где и кому  он только не пел, находясь в эмиграции  и с эстрады, и в ресторанах, но всё время хотел вернуться на Родину...

О бесконечном творчестве, когда человек придумывает свою жизнь и вышивает её на нескончаемом живом полотне, говорит поэт, певец, артист, мыслитель Александр Вертинский. Судя по тому, сколько сердец открылось этому Великому артисту и кумиру эстрады, и как он умел гипнотизировать  и держать зал, его жизнь удалась. Удалась потому, что вышивал он на холсте своей жизни…  любовью.
Другого творчества, если вдуматься, и быть не может, потому что любовь сближает с объектом, позволяет проникнуть  в него и понять его сущность: он называет этот процесс обожествлением, поиском прекрасного  в выбранном художником объекте, которым может быть токарный станок, женщина или море - всё что угодно... Художник это делает для того, чтобы урвать от жизни миг блаженства, миг счастья, но истинный талант  способен поделиться этим счастьем со своими слушателями, читателями, зрителями, пришедшими в мир искусства с жаждой познания мира… И в моменты такого соприкосновения Небеса ликуют, а зрители, читатели, слушатели чувствуют себя сопричастными к творчеству художников.
И  Вертинский на своих концертах и в своей жизни умел высекать такие искры и сотворил-соткал полотно своей жизни с помощью своих стихов, песен и своего чарующего голоса... С радостью узнал, что он бывал на поэзо-концертах Игоря-Северянина и пел песни на его стихи…  «Как хороши, как свежи будут розы, Моей страной мне брошенные в гроб»… Оба мечтали о таком конце.  Северянин тоже как истинный Поэт обладал такими магическими гипнотизирующими публику интонациями.

Но действенность такого творчества, о котором говорит Вертинский, зависит от веры, от силы веры; для сомневающихся и не отдающихся объекту любви творчества всем сердцем этот путь не приемлем - по воде, как посуху они не пройдут… Но такие, возможно и шедевров создать не смогут. Поразительно, что самые разные художники, но одарённые большим талантом одинаково трактую суть искусства и творчества, и поэтому всё время поневоле приходиться к этой теме возвращаться.  Но в этом эссе  будет идти речь не о судьбе А. Вертинского и его песнях, хотя более яркой фигуры на русской и советской эстраде, возможно, и не было, а о другом и о других поэтах…. Но он сильно затронул меня этим фрагментом своих воспоминаний и приведённым в нём образом творчества.


Мольба поэта и философа

Было бы неправильным думать, что автор этого эссе и участник Игры в бисер с Сергеем Тараутой книгочей, глубокий и всесторонний знаток русской, советской или современной российской  поэзии. Снимаю шляпу перед такими  литературоведами, но сам  не так давно плаваю в  Океане поэзии. Тяга к прекрасному проявилась ещё в школьные годы: её отмечали мои друзья, писали об этом в дарственных записях на книгах и альбомах. Готовился к этому плаванию всю жизнь, и когда диссертацию по экономике писал-защищал, и когда системным анализом и финансами занимался. Всё это время впрок полку томиками стихов заставлял, а отчалил от Берега, когда увидел  там паруса  Игоря-Северянина, Николая Гумилёва, Иосифа Бродского, Сергея Таратуты..  Плавать в этом Океане решил по наитию (по наитию дуй до берега, ищешь Индию - откроешь Америку).
Но каждый раз, когда приходит какая-либо идея, как будто по какому-то сигналу  великие, прославленные и забытые философы, писатели и поэты, чтобы помочь мне в очередной работе, что-то подсказать и отметить, о чём- то намекнуть… Есть путь логических знаний, а есть знания приобретаемые интуитивно, даже в философии есть такое направление.… Меня привлекает последнее, потому что на первом вся материалистическая наука держится, а второй путь  - это путь приобретения сакрального опыта, путь к духовным первоисточникам, путь к Божественной мудрости, но для следования по этому пути нужна интуиция...  Не знаю, кто этим во мне и во вне дирижирует, но это так: принимаю его как откровение и указание свыше.
 
Таким волшебным образом в этом эссе неожиданно появился русский поэт, писатель, драматург, переводчик Константин Константинович Случевский (1837-1904) –  я случайно услышал по радио стихотворную строчку «Люблю я в комнате сиянье хрусталей», и понял, что  этот царский офицер, доктор философии и чиновник особых поручений Министерства иностранных дел  с таким редким сочетанием должностей и качеств -  ко мне:

Люблю я в комнате сиянье хрусталей.
Нежданно, вдруг, блеснут то в том углу, то в этом.
Сверкают, яркие, из сумрачных теней
Зеленым, пурпурным иль темно-синим цветом.

 И тут же гаснут все; но вот опять блестят,
Чуть с места я сойду; и снова погасают...
Не так ли и в тебе на мой тревожный взгляд
Они нежданные повсюду возникают?

О! пожалей меня! Где стать, ты мне скажи,
Чтоб все они в тебе, все сразу засияли...
Чтоб не смеялись вслед... не прибегали к лжи
И были скромными... а, главное, молчали.

Думаю-надеюсь,   Константин Константинович меня простит за это, но я позволил себе поменять местами два первых слова второй строфы первого четверостишия… Возможно он так и написал, потом кто-нибудь, где-нибудь переставили, но для меня было мучительно слышать - пусть музыканты нас рассудят., если лексический строй оставлять авторским, то вместо «нежданно» надо писать «неожиданно» (однако всё это возможно искажения, вносимые переписчиками стихов в Интернете):

Люблю я в комнате сиянье хрусталей.
 Вдруг, нежданно блеснут то в том углу, то в этом.

По ходу повествования хочу отметить строгость и проработанность огромной интеллектуальной работой черт лица большинства дворян того времени. Благородство тоже невозможно не отметить. Это в полной мере свойственно и лицу К.К. Случевского.  На нём ещё и отпечаток лет, проведённых в Первом кадетском корпусе, службы прапорщиком и учебы в Академии Генерального штаба., после которой он, видимо, вняв душевной склонности, военную службу оставил… Удивляет, что весь этот багаж культуры, образованности благородства не удержал их от болезни, именуемой сейчас интеллектуальным идиотизмом, и самоубийственного  разрушения в 1917 году российской монархии и государственности… Упоминаю здесь об этом, т.к. причина этой болезни кроется как раз в недостатке интуитивной составляющей в  мировоззрении тех интеллигентов, которая способна гармонизировать их представления о мире и окружающей действительности. Интересующихся этой проблемой отсылаю к работам Р. Штайнера или к очерку «Феномен и миссия Павла Шаматрина».

Может быть эта тяга к магическому блеску хрусталя - из воспоминаний о прошлых жизнях… но меня всегда привлекало искрящееся сверкание хрусталя ваз, бокалов, подвесок люстр, хотя в нашем пролетарском доме часто гранёными стаканами и рюмками из обычного стекла обходились.   Где-то писал уже о том, что это специальным образом сваренное, наполненное свинцом и ювелирно обработанное стекло указывает нам на звёздную сущность света… Но сама хрустальная грань на изделиях из хрусталя есть произведение искусства ювелиров-гранильщиков. Все знают австрийскую компанию и хрусталь Swarovski, менее известен французский королевский хрусталь Баккара, держать в руках который и слушать пение которого доводилось немногим...   Дикий хрусталь, кристаллы горного кварца, которые называю окаменевшим льдом, такими свойствами и такой привлекательностью не обладают, в них нет искрящегося хрустального блеска и света, о котором так образно написал Случевский. Они помогают заживлению ран, обладают магическими свойствами и поэтому   используются в практике предсказателей, но это совсем другая история.
Пора вернуться в стихотворению «Люблю я в комнате сиянье хрусталей», хотя его можно было бы назвать «Мольба» (с мольбой показать растерянному поэту своё истинное лицо среди хрустальных отражений обращается поэт к своей возлюбленной в конце стиха). Что за образ создал поэт Серебряного века, рассказывая об игре хрустального света?  Без мистики здесь можно только сказать о попытке поэта сказать о непостижимости души женщины даже, казалось бы, близкого человека жены; сущности, скрывающейся за   ложью слов, поступков и взглядов.  Игра, мерцание, исчезновение и снова радужные искры - это  очень образное представление о душевной жизни женщины. Поэт  жаждет, умоляет возлюбленную показаться ему во всей красе человеческой души, во всех её лучших проявлениях.  Но просьба эта невыполнимая, потому что у души две половинки: одна - добрая, божественная, другая - злая, дьявольская, и женщина их в себе разделить не может… И мужчина тоже - поэтому любящие люди так часто страдают от непонимания. Победить это зло, эту тёмную часть в другом человеке можно только любовью, обожанием, и на время это некоторым удаётся. Потом что-нибудь случается… и чары пропадают — мало таких гениев, которым удаётся пронести через всю жизнь (моим родителям - Царство им небесное - удалось). И отсюда весь драматизм человеческого общения, искусство которого один из самых сложных видов творчества.  Хотел -  без мистики, но она всё-таки вкралась…
А если попытаться интерпретировать эти отблески хрустального божественного  света в человеке более глубоко, то придётся вспомнить ли Шиллера с его тоской о целостном человеке, или обратиться к теософским представлениям о девахане, о духовном или ментальном мире, хранится первозданный божественный образ каждого из нас. От этого прототипа реальный человек в силу многочисленных неприятных обстоятельств текущего и прошлых воплощений человек очень сильно отличается.  В этих соображениях и заключается сила, и прелесть  истинной поэзии, о которых постоянно говорится во всех моих публикациях на эту тему. 
НО как вы видите это путь интуитивного познания себя и мира., основанного на вере в существование высших сил и миров.  Они действительно существуют - свидетельств огромное количество - но только для тех, кто может в это поверить.  Суггестивные поэтические образы намекают нам на существование всего этого бесконечного великолепия, а как читатель к этим намекам отнесётся - дело вкуса, подготовленности  и любознательности каждого из нас.  Можно и мимо великого пройти, не заметив, не вздрогнув, не взволновавшись, но тогда, скорее всего, вы окажетесь неважным вышивальщиком на полотне своей жизни и можете промыкаться в ней зря, не оставив никакого заметного следа… Можно и к этому стихотворению Случевского отнестись как к банальному описанию световой гаммы богатого дома, наполненного хрустальной утварью с какими-то непонятными в конце вопросами-претензиями  к любимой, но загадочной и непостижимой  женщине…


Крик Таратуты

Сергею Таратуте не потребовалось мучительно и долго искать свой образ, как это было в судьбе А. Вертинского: за него всё решили Наверху- ты будешь поэтом и - точка! Ты нам нужен как поэт-медиум, через тебя мы будем разговаривать с твоими читателями… Маленьким Пьеро он стал с малолетства, сразу после исчезновения мамы, надев маску грусти и печали.  Пьеро он так и остался - навсегда, хотя его костюма никогда не одевал и лица белилами не мазал. Но при всём его творческом и материальном благополучии испытание болью России тоже прошел - в смутных 90-х… Это уже на всех россиян наложило неизгладимый отпечаток и оставшихся на Родине как Таратута, и уехавших в эмиграцию от ужасающего и невыносимого безобразия российской действительности…. Но его творческая судьба уникальна тем, что ему в отличие от Вертинского свою жизнь выдумывать и создавать было не нужно - ему всё было предначертано...
.
С. Таратута родился через несколько месяцев после смерти Александра Вертинского, в ночь запуска первого советского спутника. Его родители успели побывать на его концертах… Мама, актриса ЦТСА вскоре умерла и оставила маленького Серёжу на попечении любимого мужа. Теперь они уже оба на Новодевичьем, а Сергей Таратута, бурно стартовав в советских многотиражных  газетах и журналах, и он до сих пор удивляет почитателей и ценителей своими необычайно ясной и одновременно глубокой поэзией. В постперестроечное время, когда люди читали только Донцову и прочую не отягощавшую мозги беллетристику, вышли восемь полновесных томов его произведений, дело идёт к изданию полного собрания его сочинений  Похоже, он уже привык к приклеившемуся к нему ярлыку поэта от Бога…
Ярлык ярлыком, но он постоянно подтверждает этот знак народного признания новыми гипнотизирующими стихами… Вот последнее, написанное в коронавирусном июне 2020 года… Стихотворение «Крик» поверхностному читателю может показаться таким же банальным, как и стих о хрусталях К. Случевского.  Но оно содержит загадочный образ… В некоторых своих стихах поэт бормочет как колдун: такие необычные творения его отец называл ворожбою. Непосвященному трудно понять о чём он:


Крик
Побег за побегом, за почкою почка.
И осень за летом, а там и зима.
Такая вот вечная эта цепочка:
За солнечным полднем - полночная тьма.

Провал за провалом, успех за успехом,
За встречею встреча, конец за концом,
Где каждый твой крик завершается эхом,
С которым ты с детства лесного знаком...
(июнь 2020г.)

Можно было бы пропустить это бормотание  колдуна, если бы не транс, который Таратута испытал при его написании. Импульсом к  появлению этого восьмистишия послужили деревья за окном отцовской квартиры, где они коротали с женой  карантинные месяцы этой необычной весны..  При взгляде за окно в вожделенный зелёный мир Появилась первая строчка, с которой он прожил несколько дней… Потом в какой-день появилось необычное волнение, на глазах выступили слёзы: было такое чувство, что за эти секунды, в которые рождались стихи Сергей заново прожил-увидел всю свою жизнь и … два четверостишия как всегда разом легли на бумагу. 
Карл Густав Юнг, занимавшийся исследованием подсознательного в творчестве художников мог, наверное сказать, что в этот момент поэт прикоснулся к своему архетипу, к своему коллективному бессознательному, к тому, что многократно переживали его предки и пращуры, появляясь с первым ликующим криком младенца на белом свете, крича от боли в прижизненных страданиях, и в ужасе перед надвигающимся концом  в последние мгновения перед смертью.   Рассказывают, как страшно кричал перед смертью Гёте, боясь надвигавшейся темноты: Света! Больше света!.. Вся улица слышала этот прощальный душераздирающий крик. Похоже, он не  верил в возможность следующих воплощений, о которых нам намекает С. Таратута, говоря в «Крике» о «вечной цепочке» повторяющихся событий...
Вся эта круговерть вечных цепочек повторяющихся жизней с моментами радости, счастья,  отчаянья, удач и провалов - всё это можно услышать в колдовских строчках этого необычного стихотворения - существует в глубинных структурах нашего мозга и в моменты творческого катарсиса выплёскивается из художника-поэта в виде поэтического откровения, в виде образов огромной выразительной силы, чтобы дать возможность и читателям прикоснуться к этому великому чувству и пережить нечто подобное…Так появляется в нас отклик-эхо на крик души художника. И в этом моменте истины, в этом отклике душ читателе, слушателей, зрителей - смысл и радость любого творчества. И А. Вертинский пишет об этом своих  в своих воспоминаниях, утверждая, что жизни без творчества и любви нет, а есть только её видимость.   Описать словами такие  моменты невозможно, однако художники пытаются это сделать, попробовал сделать это и я, используя предоставленную мне возможность близкого общения с талантливым современником.
Таратута в этом стихотворном переживании катарсиса хочет нам напомнить не только о внеземном происхождении своего таланта и передаваемых через него сообщений, но и  о месте, где он провел своё лесное детство и пропитался русским духом. Это деревенская Родина его русских бабушек и дедушек,  малая родина его талантливой мамы  Людмилы Фетисовой - село Ступино на Красивой Мече легендарной чернозёмной полосы России, взрастившей многих светочей нашей культуры. Мне тоже посчастливилось однажды прикоснуться к этим местам, недолго побыть в этом потерянном рае Сергея Таратуты. За подробностями обращайтесь к очеркам  «Поэт Сергей Таратута» и «Анатомия поэзии Сергея Таратуты».
 

***

Играя в бисер с Сергеем Таратутой или другими вашими любимыми поэтами, писателями и мыслителями, познавая смысл создаваемых ими образов, читатели смогут стать соавторами и сотворцами их произведений, погрузиться в созданные ими миры, порадоваться сделанным ими открытиями и прикоснуться духовному миру, источнику всех без исключения творений на Земле. Мало что может сравниться с тем удовольствием, которое вы можете получить на пути познания себя и всего сущего… А каких прекрасных и умудрённых собеседников в этой Игре вы можете приобрести!…  Не так часто в нашей жизни удается побеседовать с гением…. Но все высокоодарённые люди обладали сложными характерами, поэтому приготовьтесь быть предельно внимательными и терпеливыми … и, пожалуйста,  постарайтесь не стать их Судьей..  «Цель творчества - самоотдача»…. И сотворчества - тоже! Но полностью отдаваясь чему-либо, вы выдумываете и создаёте свою жизнь. В этом эпизоде Игры и А. Вертинский показал нам, как это делается...

Присоединяйтесь к Игре в бисер с Сергеем Таратутой, необычайно талантливым поэтом современности!