Публикация. 45-я параллель

ВОЗДУХ

«Породниться осколкам и птицам
Не дано,
                не дано,
                не дано», –
Повторяет упрямо станица
И в распадке лежит, будто крица,
Где другое ей крутят кино.

Где иное шептал бы сам воздух,
Да не с вишней протёрт, не с росой –
И тяжёлые слушает грозы,
И шатается в поисках дозы,
Весь в рванине,
                в ожогах,
                босой…

* * *

Сизели уголья под чаном,
Вставал Донбасс не с той ноги,
И загорелось галичанам
Помыть в Миусе сапоги.

«Ну что ж, пожалуйте, не-братья!» –
Им отвечал пустой завод,
Божница выцветшая в хате
И незакрытый шурфа рот.

И не двунадесять языков –
Две речи бились у копра,
Две воли гибли в поле Диком
Во имя мира и добра.

От них летели клочьев тучи,
Багровый сея дождь в полях,
И Воз тонул в шуге кипучей,
И пропадал Чумацкий Шлях.

Уже ни стежки к благу узкой,
Какой свячёной ни кропи,
Лишь эхо распри древнерусской
Гуляет бодро по степи.

КАГАНЕЦ

РДГ в маскхалатах
Проскользнула в ложок.
Обесточены хаты –
Сдох, как бобик, движок.

Вьюга шаткая косит
Каждый шорох и крик.
Мёрзлый уголь заносит,
Грубку топит старик.

Каганец догорает…
Всё равно, кто живой,
А кого за сараем
Спать оставил конвой.

* * *

Полети на родину – там люди
Падают, пылают у дорог.
Прежнего нигде уже не будет, –
Побывай на родине, листок!

Посмотри в негаснущие лица...
Или нет силёнок, говоришь?
Под подошвы свалишься – не птица
И в костре, как человек, сгоришь.

Быстро ж мы узнали в лапах страха,
Сколько соли в капельке воды,
Как черны вдоль бахмутского шляха
Полевой кремации следы.

Как метан копи;тся в тесной лаве,
Миг – и разворотит небосвод,
Вырвется из полымя Булавин,
До корней обуглится народ!

А в итоге? Ни листвы, ни истин.
Шаркающий ветер.
                И метлу
Держат еле видимые кисти,
Погружаясь медленно во мглу.

СЕРАЯ ЗОНА

Своё – и то, и это,
Свои – и ты, он.
Какого ж нам ответа
От говорливых крон?

Какого нам совета
От пятерней-корней,
Что прячут слёзку света
От глаз и рыл свиней?

Так много их – откуда?
Гудзон или Байкал
Уверовали в чудо
У валунов и скал –

Что это будет чьим-то,
А не моим всегда,
На зверьем ли, на птичьем,
На вольном, как вода,

На чистом, будто наша
Душа и кровь, мой брат…
Затем вся эта каша,
И брага, и салат,

Искромсанные хаты,
Блевотина во мху
И тучи, как магнаты
Глумливые, вверху…

А было ведь не где-то:
В потоках чистоты
Своё – и то, это,
Свои – и он, и ты.

* * *

Ах, какое прогремело время!
Кануло – ни маршей, ни ура.
И отцов – стахановское племя –
Клеть не поднимает на-гора.

Где они – одни глаза и зубы,
Коногонок тающий накал?
Не покинет пусть их Добрый Шубин,
Упредит хотя бы там обвал.

* * *

Погуляло? Пришило заплатки
К чересчур бесшабашным умам?
А прикопанных в лесопосадке
Не вернуть по разбитым домам,

В преисподние шахт и эдемы
Слишком щедрых ланов и садов.
Не хватало излюбленной темы?
Без побоищ уж сколько годов!

Рассиропилась каждая поросль –
В трёх коленах ни стуж, ни огня,
И хрипит «Поживём ещё порознь!»
«Ураганов» похмельных рыгня.

Разбегаются наши дорожки,
Брат луганский, тугая мозга.
А от прошлого – рожки да ножки,
Ни козлёнка, пустырь да мезга.

Сказка будет брехаться иная,
Вон уже навострились писцы.
И гудит о свободе пивная,
И в зелёнке щебечут птенцы.

* * *

Вытянув руки вперёд, как слепые,
Бродят сожжённые в гулкой дали.
Сколько оплавленной боли скопили –
Нет ей приюта в провалах земли.

«Жалко мартен или срытую шахту?
Это отстроят, вернут на баланс.
Тех же, кто с дымом сплетается шатким,
Больше не будет уже среди вас.

Мы о таких ураганах не знали,
Смерчей таких не видали и мин...
Были бы мы из бетона и стали,
Нас воскресили б гарант и кабмин.

Нас олигарх возродил бы из пепла,
Дал бы подъёмных – вдвойне и втройне...»
Бродят и бродят донецкою степью
Люди, сгоревшие в подлой войне.

Видят их ангелы, видят их дети,
Ветер бездомный и редкий ковыль –
Только не т е
                и такие же э т и,
Гнать бы которых за тысячу миль.

* * *

Не к огороду огород,
Впритык – все помыслы в кювете.
Ведь мы и впрямь один народ,
Один-единственный на свете.

У нас одни враги – вокруг
И в сердце, резанном на части.
Мы общий пилим сук, мой друг,
С одной маниакальной страстью.

И наши ценятся миры
По высшей мере, а не пробе.
И нам в одни тартарары,
Когда самих себя угробим.

* * *

Довести до распада
И свалить за бугор.
Потому что так надо:
Деньги – всё,
                люди – сор.

А ведь каждый отсюда,
И ведь вроде не мстят.
На добро, а не худо
Топят, будто кутят?!

Так вгрызаются в горла –
Хуже всяких гиен.
Не слыхать больше хора:
«Перемен! Перемен!»

Лучше б с ними не пела,
Лучше – бой, чем шлея.
А теперь к переделу
Дело,
               ненько моя.

САМЫЕ ПОДЛЫЕ?

С цепи сорвали;сь? Последние
Неужто и впрямь времена?
И ступы летают с ведьмами,
И ночь, как чулан, темна.

И крысами ты обглодана
До самой кости, страна.
Последние,
                самые подлые
Неужто и впрямь времена?

* * *

Дом на окраине посёлка
Огни летучие смели.
Где та девчонка – смех и чёлка –
Спроси у неба и земли.

Уже б и в школу – гаснет лето,
За край стекает мёдом сот...
Она ступает по планетам,
Она вселенными идёт.

Она, как прежде, верит в счастье,
В ней не погибли смех и свет.
И бездны тёмные лучатся,
И камни
                говорят в ответ.

А там, где выжжены светанки,
Стоят, как пугала, в ночи
Палатки, гаубицы, танки,
БРДМы, тягачи.

И снятся девочки мальчишкам
Совсем такие, как она.
Беда затихла, потрудившись...
И лишь убитым не до сна.

Они проходят по планетам,
Плывут вселенными легко.
Ведь счастье есть, конечно, где-то,
Пусть и ужасно далеко.

* * *

Забили на родину двери,
До смертных грехов довели:
Застыл, не прощая потери,
На краешке утлой земли.

Сейчас опрокинется навзничь –
Без отзыва – в небытие,
Сейчас будет схвачен для казни
За каждое слово своё.

А в слове крамолы с лихвою –
И Тот обличался, и те,
Кто создали пламя лихое:
«Купайся в его темноте!

Ты сам виноват, а не звери,
Что рыщут в тебе и вокруг...»
А где-то в дощатые двери
Кидаются полчища вьюг.

И надо б не думать о прежнем,
А в новом попробовать жить,
На тихом, седом побережье
Щажёной снежинкой кружить.

СРЕЗ

Смотреть со стороны,
Тем более – с небес:
Лужок – ни белены,
Сплошная песня – лес.

В траве после дождя
Бурёнок перламутр,
У пастуха-вождя
Словарь терпимо крут.

И так – вся ширь страны,
Её глубинный срез...
Когда со стороны,
Тем более – с небес.

* * *

В осклизлых пыточных и бункерах
Гноят. А звали на ночлег.
Вокруг – насмешливые буркалы,
Кровавый лёд, мясистый снег.

Но где-то слышишь крики чаячьи,
Но где-то есть и Бог, и высь.
А сны когда-нибудь кончаются...
И хорошо. И зашибись!


© Алексей Ковалевский, 2020.
© 45-я параллель, 2020.
№ 16 (508) от 1 июня 2020 г.