Книга вырванных страниц. Стр. 16. Колесо...

Пребывание в этом городе заканчивалось. Он ей понравился, этот небольшой чистенький городок с неожиданно большим парком и новым колесом обозрения. Колесо было её фетишем: в каждом городе она обязательно шла в центральный парк и покупала билет именно на этот аттракцион.

Она садилась в кабинку, и предстоящий оборот колеса неизменно представлялся ей маленькой жизнью, после которой мир вокруг уже не будет таким, как прежде - пусть даже прошло каких-то десять минут… За эти десять минут она успевала посмотреть на город сверху, разглядеть старинные здания центра, церкви, новостройки на горизонте… Церкви всегда были разные, нарядные, как пряничные домики, а новостройки во всех городах выглядели одинаково: близко расположенные ряды однообразных высоток…  Чьё-то заветное счастье, обычно думала она…

Всего десять минут, но, как на машине времени, успев пропутешествовать по городу на высоте, она возвращалась в исходную точку и оказывалась  при этом словно в другом времени: всё было прежним и одновременно другим.

Вот и сейчас, зайдя в кабинку колеса, она выпала из реальности этого парка, а когда колесо закончило свой оборот, на том месте, где она садилась, всё изменилось:  мальчик с самокатом уже доел своё мороженое и теперь клянчил у мамы шарик. Мужчина, гуляющий  с собакой, ушёл. Стая голубей, которой до этого не было, заполнила всю площадь…

Колесо представлялось ей символом - воплощением быстротечности времени и невозможности постичь происходящее вокруг в каждодневной жизни. Невозможности всё успеть. Невозможности проникнуть во все мимолётности, тайные движения, закономерности человеческих отношений вокруг неё. Так, однажды отчаявшись в попытках отстаивать свои права и бороться с несправедливостью шефа, она уволилась с прежнего места работы и с решительностью человека, которому уже нечего терять, начала работать на себя…

Она всегда хорошо рисовала, но, закончив детскую художественную школу, остановилась в своем становлении в живописи и по окончании университета устроилась на работу в рекламное агентство. И вот сейчас, когда её жизнь сделала такой крутой вираж, вдохновение и желание рисовать вернулись и поглотили её полностью, и часть накоплений ушла на приобретение небольшого мольберта и всех необходимых принадлежностей.

Оставив квартиру и кота на попечительство соседки, она уехала куда глаза глядят: тогда они глядели на Урал, и, проведя в поезде почти трое суток, она вышла, наконец, на перроне небольшого провинциального городка.

Гостиничный номер был крохотным, но вполне опрятным. Несколько дней она рисовала взахлёб, выходя разве что за продуктами, а в субботу пришла с готовыми картинами и рисунками в городской парк, где продавали свои работы местные художники и ремесленники. За несколько часов, к зависти местных, она распродала практически все работы. Потом прокатилась на колесе обозрения. Потом вернулась в гостиницу и собрала вещи. Непроданные рисунки она сложила на подоконнике, объяснив горничной, что дарит их – тому, кому они понравятся. А через пару часов она уже сидела в купе и пила чай, разглядывая на карте предстоящий маршрут…

…Так прошло почти полгода. За это время она выработала для себя чёткий алгоритм жизни: неделя в городе и затем переезд в другой. Невероятность этого странного кочевого образа жизни наполнило её дни новым смыслом. У неё даже появилась своя собственная философия такой жизни, главной мыслью которой была - непривязанность.

Это была непривязанность к месту и вещам, к быту и даже к одежде: когда с наступлением осени похолодало, она с лёгкостью оставила летние вещи в гостинице и купила себе новые, подходящие по сезону. Она привыкла обходиться во всём необходимым минимумом и рационально вести своё небольшое компактное хозяйство.

Это была непривязанность к людям, с которыми сводили её путешествия из города в город: попутчики в поездах, сотрудники гостиниц и художники. Некоторых их них она уже и не смогла бы вспомнить – так много разных лиц прошли мимо неё за это время. Она научилась ладить, но не сближаться. Выслушивать,  сочувствовать и даже помогать иногда, но не привязываться и никого не впускать в свою жизнь.

Это была непривязанность к своим работам: непродавшиеся картины она по-прежнему оставляла в гостиничном номере – как в тот первый раз…

На беглый взгляд могло показаться, что такой образ жизни слишком беспокойный и хлопотный, но для неё он был не более беспокойным, чем прежняя работа со строгими требованиями к срокам и бесконечными капризами заказчиков.

Эта странные переезды дали ей удивительную гармонию между двумя состояниями, присутствующими в её жизни, сколько она себя помнила: желание уединения и бегство от печали одиночества. Недостижимость баланса между этими, по сути противоречащими друг другу состояниями, оказалась замечательным образом преодолена в поездках – вероятно потому, что теперь она сама могла по своему желанию определять, чего ей больше хочется в данный момент, и строить свой день соответственно.

В каждом городе она обязательно покупала билет на колесо обозрения – этот ритуал знаменовал завершение очередного цикла её невероятного путешествия.

А когда она садилась в вечерний поезд, начинало движение другое колесо. Завершение его полного круга было отсрочено во времени на неопределённый срок, обусловленный непредсказуемостью её дальнейших намерений и ещё множеством других причин, но при этом она не задумывалась о том, что это невидимое колесо с неизбежностью влекло её в ту самую точку главного итога, которая одновременно была и моментом исхода…

**


фото автора